– Мы видели, как эти пятеро вонючих ночных эльфов бежали по лесу в форме кошек, и подумали, что они могут напасть.

– Напасть? Пятеро?

Орк продолжал пристально смотреть на него и ничего не ответил. «Откуда они вообще могли знать наверняка, что это были друиды, а не обычные ночные саблезубы?» – задался вопросом Хамуул.

Почувствовав бессилие перед угрюмой, молчаливой тупостью орка, разъяренный Хамуул еще сильнее повысил голос:

– Кто прислал вас? Гаррош?

Орк снова пожал плечами:

– А кто такой Гаррош?

Невероятно! Хамуул не мог поверить, что кто-то мог быть настолько несведущ. Гарроша можно было любить или ненавидеть, но все его знали. По какой-то причине эти орки играли с ним.

– Вы прервали секретную и жизненно важную встречу, благодаря которой Орда могла получить право добывать древесину в Ясеневом лесу, не рискуя ничьими жизнями! Я лично доложу о вас Кэрну Кровавое Копыто и добьюсь того, чтобы это происшествие предали огласке. Я не собираюсь нести ответственность за очередное черное пятно на чести Орды. Эти эльфы, эти друиды, – он трясущимся пальцем указал на остывающие тела, – пришли сюда по моей просьбе. Они доверили мне свою безопасность. И теперь наша основная надежда на мир умерла вместе с ними, просто потому что ты подумал, будто они решили напасть. Как тебя зовут?

– Горкрак.

– Горкрак, – повторил Хамуул, пробуя имя на вкус и запоминая его. – Если ты и расчитывал когда-то подняться в Орде, Горкрак, можешь забыть об этом. Для тебя все кончено.

Выражение лица Горкрака слегка изменилось. Он холодно, нарочито медленно перевел свои поросячьи глазки от друидов ночных эльфов к Хамуулу, а затем посмотрел на что-то за спиной таурена. Его лицо расплылось в хитрой улыбке, и Хамуул слишком поздно сообразил, что сейчас произойдет.

– Нет. Все кончено для тебя, – злорадно произнес Горкрак.

Хамуул услышал, как запела тетива, отправившая в полет стрелу.

Горкрак из клана Сумеречного Молота довольно смотрел по сторонам.

– А я думал, друиды должны быть умнее, – произнес один из его братьев, вытаскивая меч из тела белой тауренки.

– Все, кто не принимают грядущего разрушения, глупцы, – отрезал Горкрак. Глупое выражение, которым он обманул Хамуула, исчезло с его лица. – Оно неизбежно и прекрасно. Мы похороним трупы, но не настолько хорошо, чтобы их не могли найти падальщики. Мы же хотим, чтобы их останки обнаружили, – он мрачно улыбнулся. – Когда-нибудь.

Горкрак радовался тому, что Хамуул упомянул Гарроша. Это означало, что действующего вождя уже потихоньку начинали подозревать. Уже начали расползаться слухи, что именно Гаррош перебил часовых. Теперь все поверят, что он стоял и за этой бойней.

– Во имя ожидающего нас небытия, – сказал Горкрак. – Копайте.

Хамуул Рунический Тотем медленно пришел в сознание. Он моргнул, открывая глаза, и подумал, действительно ли он очнулся. Где он оказался? Что произошло? Таурен ничего не видел, и что-то давило на него со всех сторон. Он с трудом дышал. Воздуха практически не было, и он пах засохшей кровью и землей. Хамуул попытался пошевелиться и понял, что оказался под завалом. Его тело невыносимо болело, жажда раздирала горло. Он все еще оставался в форме медведя. Хамуул подумал, что у него была лишь доля секунды, чтобы превратиться, прежде чем ему выстрелили…

…в спину…

…его собственные соратники из Орды.

Воспоминания лавиной обрушились на него, и Хамуул вдруг осознал, где находится, и что давило на него сверху.

Он оказался в братской могиле.

Таурен почувствовал прилив адреналина, который дал его измученному телу свежих сил. Нужно было выбираться наверх. Но где же верх? Трупы обнимали его своими безжизненными руками за плечи, прижимались холодными телами к спине, словно пытаясь заставить присоединиться к ним и умереть. Хамуул открыл клыкастую пасть, ловя ртом зловонный воздух и грязь, и уперся лапами в тела своих друзей. Раздирая трупы, из которых начала сочиться кровь, и изо всех сил расталкивая тела и землю, он продирался наверх – туда, откуда сочилась прохлада. Наконец он высунул голову из слегка утрамбованной земли и жадно вдохнул свежий воздух. Со стоном, вновь чувствуя боль от ран, Хамуул выкарабкался на свободу и упал, задыхаясь и дрожа от ужаса случившегося зверства. Его белый с коричневым мех был заляпан кровью и еще какой-то омерзительной жижей.

Хамуул попытался трансформироваться обратно в таурена, но от первой же попытки снова потерял сознание.

Когда через несколько минут, как ему показалось, таурен пришел в себя, то смог вернуть себе истинный облик и хотя бы отчасти залечить раны. Чтобы полностью восстановиться, ему нужно было время.

Морщась от боли, Хамуул поднялся на ноги и, вздрагивая, подошел к могиле, чтобы посмотреть, не мог ли выжить кто-то еще. К этому времени уже стемнело, но друид не нуждался в свете солнца, чтобы узреть масштабы трагедии.

Погибли. Все погибли. И ночные эльфы, и таурены, он – единственный, кто выжил. Его большое сердце разрывалось от горя. Ноги таурена подкосились, и он рухнул тут же, рядом с ямой, в которой лежали его друзья. Он оплакивал погибших и оплакивал то, какой удар эта резня нанесет любой надежде на мир в будущем.

По его морде текли слезы. Хамуул поднял голову и увидел священные ритуальные предметы, которые он и Дикая Лань принесли сюда, питая такие большие надежды. Они были сломаны: и прекрасная трубка, и простой старинный кубок. Растоптаны неосторожными ногами и упавшими телами. Они были разбиты вдребезги, без надежды на восстановление, как и его мечта о мире.

Закрыв глаза, Хамуул снова, пошатываясь, поднялся на ноги. Он поднял руки к небу и попросил о помощи. Она пришла в форме совы – тихо ухая, птица пристроилась на ближайшей к нему ветке. Хамуул неловко пошарил в своих сумках и достал оттуда кусок пергамента. Поскольку флакон с чернилами, который он принес с собой, оказался раздавлен в суматохе, таурен написал короткую записку собственной кровью, а затем привязал ее к лапе совы. Та переступила с ноги на ногу, наклонила голову, чтобы пристально посмотреть на Хамуула светящимися глазами, но не стала сопротивляться странному ощущению.

Хамуул прошептал имя Кэрна и представил себе образ старого верховного вождя тауренов. Когда он убедился в том, что сова исполнит его просьбу, друид с благословением отпустил ее. Она направилась на юго-запад.

В направлении Громового Утеса.

Хамуул с облегчением и благодарностью закрыл глаза и тихо опустился на землю. Он не знал, сколько будет лежать в ее объятиях – минуту или вечность.

Глава двадцать первая

Процедура оказалась намного больнее, чем ожидал Гаррош, но он получал от нее удовольствие.