темные шторы бил пробивался свет, освещая комнату, вмиг ставшую совсем не мистической, а обыкновенной, хотя и со старинной тяжелой мебелью.

Майя спала. Из-под одеяла выглядывали ее обнаженные плечи, темные волосы разметались по подушке. Очень хотелось ее поцеловать, но я не стал. Тихо одевшись, я ушел, прикрыв дверь.

Спасибо тебе за то, что я смог выспаться впервые за долгие годы, и за предупреждение. Но я с тобой не останусь, хотя ты можешь спасти меня от ночных кошмаров.

Я сел в машину, повернул ключ, и, не дожидаясь, пока двигатель прогреется, выехал на дорогу.

Какие странные вещи говорила Майя. Апокалипсис. Конец света. Скоро начнется в Москве и распространится по всему миру. Соединятся миры — наш, мир грубой материи, и астральный. Нет, слишком невероятно. Если даже Нечаев не верит, то как мне это сделать. Хотя Майя сумасшедшей не выглядит. Странной — да. Но не мне упрекать других в этом.

Зато сон куда реалистичней, если так можно сказать. О словах старика я думал и раньше. Ночь зовет меня к себе, окончательно и бесповоротно. И кто знает, как долго я смогу отбиваться.

В этот момент зазвонил телефон. Настойчиво и тревожно. Кто же это?

Валентин Палыч из генетической лаборатории.

— Приветствую! — улыбнувшись, сказал я.

Профессор доброго утра мне не пожелал. И я понял, почему. Была причина прийти в растерянность.

— На стройке в Безымянном проезде гомункул обезумел и убил десять человек, — проговорил он.

Глава 19

У меня мурашки прошли по коже. Ничего подобного еще никогда не происходило.

— Когда это случилось?

— Только что. Утром. Собрались рабочие, привезли гомункулов… и вот.

— Гомункул был не один?

— Да, несколько, — растерянно ответил Валентин Палыч. — Все, как обычно на любой стройке. Был ответственных за них. Он тоже погиб… первым, насколько я понял. В Москве срочно приостановили использование гомункулов. Приказ министра.

— Как это могло случиться? — спросил я, хотя понимал, что Валентин Палыч не ответит.

— Понятия не имею… для меня легче вообразить прилет инопланетян, честное слово. Их всех проверяют. И если б что-то было не так, люди б это заметили — гомункул еще в клетке стал бы агрессивным, возбужденным, нервным… а тут — ничего. Привезли, высадили, сказали, что куда тащить… и вдруг такое…

— А как его убили? Гомункулы очень живучие.

— Повезло, что на стройке дежурила охрана и кто-то был с тяжелым помповым ружьем… пистолетные пули для гомункулов слабоваты, они такие же крепкие как медведи… но охранник с ружьем все-таки не растерялся и спас много жизней.

— Я хочу приехать на место посмотреть. Но меня наверное не пустит полиция.

— Этот вопрос мы решим, — вздохнул Валентин Палыч. — Я скоро буду там и скажу, что вы со мной. Никто проверять не будет. Какой же все-таки ужас… вот за что это все?

Профессор, судя по голосу, был готов разрыдаться.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал я. — Слезами горю не поможешь. Надо разобраться в том что случилось, чтоб это не повторилось вновь.

— Да вы правы… надо брать себя в руки и работать. Но я еще не рассказал вам самого ужасного!

— Чего?

— Когда это случилось… один из рабочих тоже сошел с ума и бросился на людей.

…Стройку в Безымянном переулке я нашел быстро. Сделано пока что только пять этажей, но дом обещал стать высоким. Рядом с ним — старые пятиэтажки. Во дворах гуляют люди, игровая площадка полна детей. Вырвись гомункул сюда — страшно подумать, что могло случиться. Стройка забором обнесена, но для огромной метровой твари он не преграда.

Машин стоит много. Преобладают полицейские. Пригнали сюда даже спецназ, зачем — непонятно. Вроде все уже закончилось. У ворот дежурят уже не сторожа, а полицейские с автоматами. Хмурые, неулыбчивые. Мрачно смотрят на собравшихся около забора местных.

Слышали в округе выстрелы и крики, но что случилось, понятно им не очень. Хотя слухи распространяются быстро. Но полиция ничего не объясняет.

Пока парковался, увидел отъезжающий фургон с решетчатыми окнами. На таких обычно возят арестованных и на боку у них написано «люди», но сейчас внутри находились гомункулы — их увозили со стройки. И знак на кузове нарисован другой — «опасный груз». Да уж, с сегодняшнего дня действительно опасный.

На стройку меня однозначно не пустят, поэтому я набрал телефон Валентина Палыча и сказал, что я приехал.

— Ага, одну секундочку, — грустно сказал он и через полминуты появился в воротах.

Махнул мне, и, когда я подошел, сказал полицейскому:

— Это наш сотрудник.

Полицейский согласно кивнул и пропустил меня.

…Представшее глазам зрелище было, что называется, не для слабонервных. Около входа в недостроенный подъезд лежал десяток тел с оторванными конечностями и головами. Крови — как на скотобойне. Залито все. Два следователя аккуратно переступали между луж и делали записи в протоколах. Толпилось высокое полицейское начальство. Подполковники, полковники и прочие, генералов пока нет, но скоро должны появиться. Такое случается в Москве не каждый день, приехать надо. Министр может спросить, почему лично не обследовали территорию, не побеседовали с людьми.

Поодаль валялось тело гомункула. Похоже, в него попал не один десяток пуль. Охрана стреляла как из табельных пистолетов, так и из ружья, но только ружейные патроны смогли остановить монстра.

— Вот, — произнес Валентин Палыч и приложил ладонь ко рту, сдерживая тошноту. — Боже мой, как это могло случится… И что теперь будет, что теперь будет… Я ничего не понимаю, ничего…

Профессор выглядел абсолютно потерянно.

— А где рабочий, который тоже бросился на людей? — перебил я его.

— С другой стороны дома. Где-то там, я туда не ходил. Я… я боюсь мертвецов.

— Не волнуйтесь, они не нападают на живых. Как правило, во всяком случае, — сказал я, схватил Валентина Палыча за рукав и потащил за собой.

Мы обошли строение и увидели изломанное тело на земле. Около него дежурили двое полицейских. Держались они получше профессора, но физиономии были бледненькие и у них. У одного кобура расстегнута, а ладонь лежала на табельном «макарове». Боится, что еще один гомункул прибежит? Или второй строитель свихнется?

— Он был с другими людьми на площадке пятого этажа. Когда внизу все началось, поначалу тоже испугался. А когда гомункула убили, с ним вдруг что-то случилось — он натурально свихнулся, изо рта пошла пена,