Безобраз покосился на полусотню воинов, радостно спрыгивающих с коней и разминающих отекшие от длительной скачки тела. Устали воины, а погоне ни конца ни края не видно. А теперь еще этот мальчик скрылся в лесу. Знает ведь, паскудник, что на конях им тут не пройти. Безобраз грустно вздохнул, не желая продолжать погоню пехом.

— Нет, малец, бегать за тобой я не собираюсь. Больно ты умный, как я погляжу. Только ты, сопляк, еще Безобраза не знаешь!

Рассерженный ведьмак прикрыл глаза, потянувшись к лесу сознанием, и зашептал: «Где ты бродишь, дух лесной, за какой сидишь сосной? Выйди, Леший, покажись, предо мною появись. А не выйдешь: быть беде — запылает лес в огне! Ты не ровня предо мной, быть тебе моим слугой! Жжет огонь, подходит срок. Замыкаю свой Замок».

Подобрав валяющийся у ног сушняк, ведьмак прошептал немудреное заклятье огня. Ветвь вспыхнула, быстро разгораясь ярким пламенем. Покосившись в сторону леса, колдун нетерпеливо нахмурился, принявшись мысленно отсчитывать отмеренный Лешему срок.

Вдруг пень, на котором сидел Безобраз, недовольно заскрипел, зашевелился. Вскочив на ноги, ведьмак выругался:

— Тьфу, дурень старый!

Маленький, в колено ростом, старикан, весь покрытый древесной корой и мхом, угрюмо нахмурился.

— Это ты кого дураком обозвал?! — уперев руки в боки, Леший воинственно подступился к Безобразу, пытаясь взять его на испуг. — Да кто ты таков, чтобы в моем лесу права качать? Да ежели я сейчас всех своих слуг лесных призову и сам осерчаю, не останется от тебя даже мокрого места!

Безобраз хищно ощерился, присаживаясь перед лесовиком на корточки:

— А ты призови. Кому в твоем хозяйстве жить надоело? Мавкам? — ведьмак расхохотался Лешему в лицо, насмехаясь над его угрозами. — Зови, давно у меня с лесными русалками любви не было. Чего ты пыжишься, старый?! Плевать мне на твои угрозы! Не поможешь мне — зад тебе подпалю. Может, тогда ты посговорчивей станешь?!

Леший неуверенно переминался с ноги на ногу, соображая, как бы правильно поступить. Безобраз ему однозначно не нравился, ибо от него веяло огромной колдовской силой. Да и слова его ничего хорошего не сулили. Лесовик задумчиво оперся подбородком на клюку, недовольно пробурчав:

— Сказывай, чего надо? Может, и помогу…

Безобраз удовлетворенно кивнул, быстро переходя к делу:

— В лес человек вошел, рыженький такой. Знать хочу, куда он путь держит.

Лесовик угрюмо кивнул, вспомнив молодого паренька, утром сошедшего с купеческого тракта.

— Ну, видал такого. Хороший мальчик, понимающий, уважительно к миру относится. Лепешку последнюю из котомки достал да мне под деревом положил. А тебе какое до него дело?

Ведьмак нахмурился, пристально вглядываясь в лесовика.

— Не суй свой деревянный нос, куда тебя не просят! Куда путь держит, спрашиваю? Говори, дубина стоеросовая! Я ведь тебе не мальчишка сопливый, я скорее из тебя лепешку сделаю!

Лесовик грустно вздохнул, понимая, что как бы ему ни нравился рыжий паренек, угостивший лепешкой, а с этим колдуном лучше не связываться. Обернувшись к лесу, Леший негромко свистнул, призывая кого-то. Из-за дерева испуганно выглянул заяц, настороженно поводя ушами.

— Сюда иди, косой! — нетерпеливо прикрикнул хозяин леса, подзывая серого трусишку.

Дрожа от испуга и припадая к земле, заяц нерешительно направился к Лешему. Склонившись к его длинному уху, старик стал с ним перешептываться, внимательно прислушиваясь к его ответам. Наконец лесовик отпустил помощника и обернулся к Безобразу:

— В Хорезм он идет.

Ведьмак пристально воззрился на Лешего, сурово пригрозив ему пальцем.

— Гляди, чурбан старый, если обманешь…

— Да куда ему еще идти? Разве ж там есть еще что-нибудь? Степь, да и только. Следы путает, а дорогу все одно в Хорезм держит. — Развернувшись, Леший направился в лес, удрученно потупив взор. — Тьфу ты! Самому от себя противно. Лепешку-то сожрал, а тут такая оказия. Стыдно, однако. Теперь людям хоть на глаза не показывайся — заплюют. Тоже мне, Хозяин леса…

Ведьмак насмешливо расхохотался ему вслед, чувствуя себя победителем. Сила всегда права, что бы там ни втемяшивали многомудрые Уры своим ученикам. Можно дружить с духами, дарами их ублажать, на свою сторону привлекая. Однако сильный тот, кто духа за бороду ухватить может, он всегда будет на голову выше.

— В Хорезме, значит, решил укрыться.

Безобраз недовольно нахмурился, понимая, что в Хорезм его банду никто не пропустит. Он покосился на развалившихся на привале волков, грязно ругающихся промеж собой и дерущихся за мех с медовухой.

— Да, — проронил ведьмак, разглядывая их разбойные рожи, — на добропорядочных горожан Хорезма мы как-то не очень похожи.

Безобраз, никогда не отличавшийся умом, надолго замолчал, пытаясь решить сложную для него задачку. Наконец ведьмак улыбнулся, словно его озарила гениальная идея.

— Раз в Хорезм только купцов запускают, значит, нужно купеческий обоз ограбить! — Он вскочил на ноги, бросившись с криками к отдыхающим воинам: — Чего разлеглись, пьянь?! Хватай коней да в лесу прячь. Не забыли, как привечать обозы? Все по местам! Ты в дозор, а ты берись за топор, нужно дерево повалить.

Воины радостно загалдели, вспоминая былые времена, когда они с Безобразом промышляли разбоем. Быстро попрятавшись в лесу, они принялись дожидаться ближайшего обоза.

* * *

…Рыжий неторопливо бродил людными торговыми рядами великого Хорезма. От обилия и многообразия товаров рябило в глазах. Разноцветные холсты, рубахи, портки. Разных размеров и форм горшки, по которым мастер-гончар звонко постукивал колотушкой, привлекая к себе покупателей. Работы из железа — от плуга до меча — сверкали, радуя глаз, начищенные хозяевами до блеска. В великом Хорезме можно купить все, что сделано руками человека. Приезжие купцы с пеной у рта торговались с местными старожилами, упорно добиваясь уступок в цене. Каждый кун сопровождался руганью и призывами в свидетели справедливых богов. Реки золота перетекали из одних кошелей в другие, когда удовлетворенные торгами купцы били по рукам.

Через час блуждания по торгу Рыжий нахмурился, чувствуя, как разболелась голова. Прикрыв глаза, он окинул торг внутренним взором, содрогнувшись от увиденного. Здесь правила Тьма. В погоне за наживой люди теряли рассудок, порождая своими эмоциями новое, ранее неведомое Зло. Зависть, ненависть, жадность — над головой каждого торговца кружил темный знак Чернобога. Рыжий вздрогнул, открывая глаза, и печально прошептал:

— Прав ты был, Ратибор. Мечом здесь Правь не утвердить. Не к тому светилу мольбы свои обращают. Ослепило их сияние злата.

Волхв остановился у оружейной лавки, внимательно разглядывая выложенные в ряд древлянские мечи. Прикоснувшись пальцами к одному из клинков, он замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Этот меч отличался от остальных. Он не принадлежал к работам старого мастера, который внимательно разглядывал покупателя из глубины своей лавки. Мечи мастера были отличными: безукоризненный баланс, качественная ковка, острота и гибкость клинков. Однако в этот меч было вложено нечто большее. Ковавший его мастер был Знающим. Это был молодой ведун, еще не ведающий о собственной силе. С каждым ударом молотка он вкладывал в клинок эту неведомую ему силу, мысленно представляя, как его будущее детище беспощадно крошит вражеские щиты. Волхв удивленно покачал головой, вновь прикоснувшись к этому чудесному мечу. Да, много крови будет испито его клинком. Сотни жизней отнимет он, землю родную от врагов защищая. Таким клинкам не суждено попасть в злые руки. Не станет меч, с праведными мыслями кованный, врагу святорусов служить.