по последнему экрану, теперь уже похожему на чистую воду, пробежали последние волны и ноутбук сообщил: «Power Spectrum Line is in the Target Position! Estimated Date: 14 May 1283. Enjoy!». Это означало, что присоединение произошло. На экране компьютера появились GPS-координаты их нового местоположения и расшифровка, поясняющая, что на современной карте это место соответствует Владимирской области.

В метре перед ноутбуком открывалась довольно большая комната, в которой сидели трое бородатых бояр в ярких кафтанах. Как только разделяющий экран рассеялся, ворвался первый звук – один из бояр басовито рыгнул, отпивая что-то из большой кружки, и широким движением вытер рот рукавом. Затем послышались слова на незнакомом языке.

Впрочем, не столько незнакомом, сколько непонятном – в звучании слов угадывались знакомые нотки. Прислушавшись, Саша примерно понял смысл сказанного: боярин говорил о том, что выпить – хорошо и закусить – тоже хорошо, и славил господа за возможность делать и то, и другое.

Обращал на себя внимание и запах этого места. Он показался очень необычным, но разложить его на составляющие с ходу не получалось. Саша уловил пары спирта, душок лежалого мяса, запах то ли сапог в дёгте, то ли конской сбруи и, наконец, запах хлеба. А ещё пахло чем-то кислым.

Хотя экспериментаторы были совсем рядом, бояре их пока не видели. Видимо, для коренных обитателей данной пространственно-временной точки внешнее присоединение происходило незаметно, трясло только капсулу. Однако спустя минуту боярин, сидевший напротив, заметил, что одна из стен их светёлки разверзлась и оттуда смотрят какие-то люди в странных одеяниях. С изумлением и ужасом он распахнул рот, уронив на стол кусок непрожёванного мяса. Вслед за ним повернулись и остальные боярские рожи.

Саша взглянул в лицо ближайшего к нему аборигена. Длинное, вытянутое точно лошадиная морда, с чёрной конусообразной бородой, оно, как и у первого, перекосилось в гримасе ужаса и удивления. Борода, густая на первый взгляд, на деле оказалась довольно жидкой, но лохматой и росла чуть ли не от самых глаз. Её окрас разнообразили хаотично разбросанные седые волосы. Незнакомец вытаращенными глазами смотрел на Сашу. Пропорция глаз отличалась от нормальной – маленькие зрачок и радужная оболочка создавали впечатление, что белки с множеством красных прожилок неестественно большие. Саша рискнул не отводить взгляда и пристально смотрел на своего визави, в лице которого с каждой секундой нарастал страх, но скоро и сам испугался, подумав, что после определённого предела страх боярина превратится в ярость и тогда им всем несдобровать.

Он не знал, как закончить игру в гляделки, и набрал полную грудь воздуха, желая что-то сказать боярину, но из сознания вдруг исчезли все слова – не только нужные, но и вообще какие-либо. От напряжения его аж затрясло, но всё равно ничего не выходило. Набранный в лёгкие воздух становилось всё труднее удерживать.

– А… а-а-а… – будто в астматическом приступе запинался Саша, – а… а… Аслиное хлебало!

С ужасом Саша услышал, как, исчерпав остатки терпения, вырвался из него запоздалый выдох, почему-то сопроводившись словосочетанием и превратившись в крик – не только громкий, но и смачный. Говоря литературным языком, он выражал эмоциональный накал.

Ян и Сергий с оторопевшими лицами повернулись в его сторону. Зато с лица боярина стала исчезать гримаса, постепенно превращаясь в некоторое подобие улыбки, хотя и недоброй. Видимо, ужас пред неизвестным развеялся, ибо оно, обозначив себя знакомыми словами, утратило изрядную долю своей неизвестности. То же происходило и с остальными боярами. Может быть, они хотели что-то сказать, но, как и Саша, не нашли слов. Во всяком случае, вместо речи экспериментаторы услышали грозное утробное рычание, и Ян нажал кнопку экстренного возврата.

В ту же секунду от бояр их отгородил тонкий прозрачный экран, будто из пластика, и весьма кстати – через мгновение, разбрызгивая капли пойла, об него в дребезги разбилась огромная глиняная кружка, брошенная первым боярином.

Обратный процесс происходил быстрее. Бояре исчезли, и после короткого «кувыркания» в пространстве экспериментаторы обнаружили себя на прежнем месте.

– Ты чего это? – спросил Ян, удивлённо, но без осуждения в голосе.

– Простите, мужики! – оправдывался Саша. – Ничего не могу сказать! Прямо-таки совершенно не представляю, как так получилось! Не могу объяснить!

– Это тебя, наверное, Ваня плохому научил! – подмигнул Сергий и шутливо толкнул Ящура.

– А что сразу я-то? Это профессор сегодня сказал по пути сюда, когда нас быдло с блатными номерами подрезало!

– Ну ладно, Бог с ними! – увёл дискуссию из неверного русла Ян. – Главное, камень мы нашли правильный! Вот принципиальная новость! Пусть прибор работает пока непонятно как, но главное – уже работает! В будущем надо думать над управлением точкой пристыковки, а то попадёшь куда-нибудь так, что мало не покажется! То собаки на нас бросились, то вот кружкой зафигачили!

– Ха! Кружкой! – захохотал Ящур. – Я ему самому кружкой по чайнику заеду! И ещё кастетом добавлю!

– Иван, а вы всегда с собой кастет носите? – деликатно поинтересовался Саша. После того как он увидел применение кастета на водителе джипа, в нём зародилось определённое уважение к этому предмету.

– Не, не всегда, конечно! Но на дело беру! Кастетом-то оно сподручнее по хлебалу бить! – добродушно улыбнулся Ящур в ответ.

Диакон же, наоборот, поёжился. Отведать кастета в своей жизни ему ещё не доводилось, а вот идея дать кружкой по чайнику вызвала неприятные воспоминания. Лет десять назад он с паломническим визитом посещал в Украине Киево-Печерскую лавру, куда в тот период привезли какую-то чудотворную икону. Поклонившись иконе, вечером они отмечали это событие в одной из трапезных, где по совершенному пустяку он повздорил с протодиаконом. Протодиакон вспылил и, будучи возбуждён духом спиртным, ударил Бордячего по голове огромной кружкой, предназначенной для потребления медовухи. Кружка была не хуже, чем у боярина, тяжёлая сама по себе, а в момент удара её мощь усиливалась содержащимся в ней полулитром пива, которое хоть и расплескалось при размахе протодиакона, но не всё. Удар получился страшный, кружка откололась от ручки, и, когда Бордячий падал на пол, теряя сознание, последнее, что он заметил, – это ту самую ручку, которую гневливый протодиакон сжимал в кулаке. Два обломанных рожка, торчащие из сжатого кулака благоверного, перекошенное от ярости лицо со встопорщившейся бородой и выпученными как у жабы глазами выглядели комично, как-то по-мультяшному, но диакон собственным котелком ощущал реальность происходящего. Этот образ сейчас снова всплыл у Бордячего в памяти, и голова как будто заныла.

Но Саша никак не мог успокоиться:

– Почему я так себя повёл? – рассуждал он вслух. – Допустим, рявкнул я на него со страху. Но откуда эта фраза? Я никогда так не выражался, действительно сегодня в первый раз услышал её от Яна в машине!