ласковый толчок в спину вознес меня на крыльцо, и мы последовали за этой женщиной в узкий вестибюль, пропитанный запахами рыбы, рагу из баранины и какого-то острого супа. Из открытой двери вырывались клубы пара – в прачечной суетились расплывчатые женские фигуры. Напротив находилась кухня с большими плитами и почерневшими чайниками. За нашими спинами с шумом захлопнулась входная дверь; ржавые петли окатили приют тягучим скрипом. Это заставило меня вообще прислушаться к обстановке вокруг.

Я услышала чей-то стон, а следом – чей-то голос, напевавший «Ракушки и мидии, свежие, о!» – только одну эту строчку, без перерыва. Потом кто-то прокричал «Ха! Ха!», а за этим возгласом последовали ритмичные удары металла о металл, дзинь-дзинь-дзинь, и тихо бормочущие голоса.

Мы миновали большую комнату, в которой на диванах и стульях сидели женщины в серы, х будто рабочих халатах, а затем вереницу закрытых дверей. Проходившие мимо сиделки бросали на меня лишь беглые взгляды. А гремучая смесь из запахов мочи, пота, немытых тел и карболового мыла воняла так неприятно, что мне захотелось заткнуть нос.

У одной из дверей женщина с каштановыми волосами остановилась. На ее стук изнутри откликнулся ворчливый голос. Переступив порог, мы оказались в кабинете перед человеком с красноватым лицом, светло-каштановыми волосами и маленькими глазками. Он был в одной рубашке, без пиджака. Когда мужчина устремил на меня свой взгляд, я подумала о его близорукости. И оказалась права – не прошло и пары секунд, как он взял очки и водрузил их на свой выпуклый, как луковица, нос.

– Мисс Кимбл? – При виде его улыбки в моем сердце затеплилась надежда: может быть, хоть этот человек меня выслушает! – Добро пожаловать в Блессингтон!

Мужчина, привезший меня из дома Салливанов в приют, вытащил из кармана пиджака сложенные бумаги и передал их человеку за столом:

– Надеюсь, все в порядке, доктор Мэдисон.

– Гм-м. – Едва взглянув на бумаги, доктор отложил их в сторону и снова посмотрел на меня: – Вы знаете, кто вы?

– Мэй Кимбл, – без колебаний ответила я.

– А откуда вы?

– Родилась и выросла в Нью-Йорке. Но последние несколько месяцев провела в Сан-Франциско, проживая у своих родственников.

Это был мой шанс! Доктор должен был понять по моим ответам, что я – не сумасшедшая.

– У Салливанов?

Я кивнула:

– Увы, меня предали самым гнусным образом!

– Мне сказали, что вы страдаете деменцией, мисс Кимбл, и столкнули с лестницы тетю.

– Я не знаю, кто вам такое сказал…

– Ваша мать тоже страдала деменцией, так? Как и ваша тетя?

Подавив желание вспылить, я постаралась ответить как можно спокойнее:

– Моя тетя страдала от настойки опиума, а моя…

– Вы приехали в Сан-Франциско, чтобы служить компаньонкой при вашей кузине?

– Компаньонкой?

– Вы думали иначе?

– Я даже не слышала об этом. Я думала, что стала полноправным членом этой семьи, после кончины матушки. Я не знала, что унаследовала от отца состояние. Салливаны скрывали это от меня. Намеренно. Это все их жестокий план с целью завладеть моим наследством.

До сих пор доктор слушал вежливо, но теперь его глаза блеснули.

– Ну, конечно, – произнес он и, повернувшись к тем двоим, что привезли меня в приют, добавил: – Спасибо. Вы можете оставить ее у меня и миссис Донаган. Передайте мистеру Салливану – все, как и ожидалось.

Мои конвоиры ушли. Женщина с каштановыми волосами закрыла за ними дверь. И я, обрадовавшись их уходу, снова заговорила:

– Я совсем не такая, какой меня выставляют. Вы же должны это видеть! Я не убивала тетю. Они хотят заполучить мои деньги. Все их слова – одна сплошная ложь. Пожалуйста, доктор!

Он постучал пальцами по бумагам, которые передал ему мой конвоир:

– Мы окружим вас заботой, мисс Кимбл. Это счастье, когда дядя так печется о своей племяннице! Вам повезло. Не будь у вас такого дяди, вы находились бы сейчас под стражей в полиции. И… кто знает, что могло бы там случиться с вами…

– Я не причастна к смерти тети, – не на шутку встревожившись, повторила я. – Они все спланировали. С самого начала. Им нужны мои деньги. Пожалуйста, поверьте мне! – Заметив промелькнувшее в глазах доктора сочувствие, я слегка взбодрилась и добавила: – Если вы позволите мне поговорить с адвокатом, все вскоре прояснится.

Улыбнувшись, доктор Мэдисон встал.

– Давайте не думать об этом сейчас, ладно? Сейчас наша задача – поправить ваше здоровье, – он указал на ждавшую у двери женщину. – Это миссис Донаган, сестра-хозяйка нашего приюта. Она покажет вам вашу комнату.

Миссис Донаган взяла меня под локоть:

– Пойдемте, мисс Кимбл.

– Доктор Мэдисон, пожалуйста! Вы не можете думать, что мне здесь место. Мой отец из нью-йоркской элиты. Дядя знает…

– Мисс Кимбл! – повысила голос сестра-хозяйка.

– Следуйте за мисс Донаган, мисс Кимбл, – посоветовал доктор.

– Нет! – Я вырвалась из ее цепких тисков. – Нет! Говорю вам: мне здесь не место! Они вам лгут!

Миссис Донаган тяжело выдохнула:

– Мисс Кимбл, лучше вам спокойно пойти со мной.

Я попыталась взять себя в руки:

– Я не сумасшедшая…

– Конечно нет, – утешающе молвила миссис Донаган, и хотя мне послышалась в ее словах снисходительность, я уцепилась за них – настолько отчаялась, что мне кто-то поверит. – Но мы поговорим об этом позже, – добавила сестра-хозяйка. – А сейчас пойдемте со мной.

– Я никуда не пойду, – уперлась я, прекрасно понимая, что похожу на упрямого ребенка, но будучи не в силах ничего с собою поделать.

– Мне позвать помощников? – спросил доктор Мэдисон.

Миссис Донаган посмотрела на меня:

– Ну, мисс Кимбл? Как мы поступим?

В ее голосе зазвучала сталь, на лице доктора я увидела решительность. И поняла: что выбора у меня нет. Продолжая упираться, я сделаю себе только хуже. В их глазах я выглядела сумасшедшей, как заклеймил меня дядя.

– Я пойду.

Лицо миссис Донаган снова просветлело:

– Вот и славно. Вам у нас будет очень хорошо, мисс. И мы с вами поладим. Уверяю вас!

«Ладно, – подумала я. – Ночь я здесь перетерплю. Все равно я не спала почти двое суток, изнуренная и зареванная. А завтра – отдохнув – я снова вступлю в бой. Одна ночь меня не убьет».

Миссис Донаган довела меня по холлу до темной крашеной лестницы и жестом указала подниматься наверх, впереди нее. На втором этаже она процедила:

– Направо, голубушка.

Тускло освещенный коридор уперся в общую спальню с десятком кроватей. Большинство из них занимали женщины – одетые и полураздетые. Некоторые безучастно смотрели прямо перед собой, в пространство. Одна женщина глядела на зарешеченное окно. Другая билась головой о стену. Третья беспомощно всхлипывала. А еще одна, сидя на полу,