— Сэймор, — я показал на шар рукой: — Он что, из золота?

— С чего вы взяли?

— Так она же золотая.

— Вы что — дальтоник? Сфера из некого белого металла, я бы предположил, что из серебра, но отсутствие патины…

— Какое серебро! — подключился, а точнее перебил доцента Грей: — Ржавая железяка. Ржа счищена, но следы вон — по всему корпусу.

— Мы что — все по-разному его видим, что ли? — вступила в беседу Жанна: — Как по мне, так сфера из молочного цвета, стекла.

— Очень интересное наблюдение, но мы займёмся этим вопросом позже, — Сэймор подошёл к расставленным вокруг треножника приборам и чем-то щёлкнул на пульте одного из них. Аппаратура загудела, и он поспешно отступил назад.

— Внимание! — он достал из кармана пульт дистанционного управления и нажал на нём несколько кнопок. Часть аппаратуры пришла в движение — из них выдвинулись прозрачные, сверкающие хрустальным блеском, призмы и в одну из них ударил тонкий лучик жёлтого цвета, исходящий из небольшого ящичка, покоящегося на полу.

— Это что, лазер — спросил я было и доцента, но он только отмахнулся, мол не до тебя тут сейчас. Луч, жёлтой полосой, пронёсся через все призмы, замыкая сложный многоугольник вокруг сферы. Секунда, другая — ничего не происходило.

— Если это пентаграмма, — подал голос Клён: — То нам надо сейчас жертву принести.

— Ага, — поддержал его Грей: — Девственницу.

Он покосился на Жанну, которая густо покраснела и возмущённо отвернулась.

— Сэймор, — я осторожно прикоснулся к его плечу: — А что происходит-то? Вы бы рассказали, а?

— Не сейчас, я занят, — попытался было он уйти от ответа, но к моей просьбе присоединились остальные и он сдался:

— Хорошо, пара минут у нас есть. Итак… — он заложил руки за спину и начал прохаживаться перед нами, как на лекции.

— Итак. То, что вы видите есть попытка реализовать частотно-резонирующее воздействие на объект. — он показал рукой на шар: — В ходе расшифровки фресок нам удалось выяснить, что данный предмет есть контейнер, заключающий в себе некий объект поклонения. Что именно — мы не знаем. Записи характеризовали его как благодать, мудрость и всеобщее благо. Для его открытия аборигены проводили долгие ритуалы, порой длящиеся по несколько суток и, увы, не всегда успешные.

— Так мы что — надолго тут застряли? — перебил его Клён, чем заслужил полный недовольства взгляд Сэймора.

— Мы провели долгие исследования, — не отвечая на его вопрос продолжил археолог: — И выяснили, что при молитвах аборигены впадали в состояние религиозного экстаза и при этом… — он внезапно замер и поднял вверх палец: — Слышите? Тональность поменялась.

Мы дружно прислушались. Ну, не знаю. Наверное, что-то и поменялось — вот только я не уловил разницы.

— Это изменение тональности, — он снова начал прохаживаться перед нами: — Показывает, что мы завершили процесс чтения предварительных гимнов и…

— Простите, — тут не выдержал уже я: — Вы что-то про экстаз говорили.

— Ах, да! Извините. Так вот. Впадая в состояние экстаза, аборигены начинали резонировать и излучать электромагнитное поле определённой частоты, которое формировало пиковые всплески с определённой периодичностью. И — как результат, при особенно истовом желании, и, соответственно, при попадании в заданные параметры, кокон открывался, и…

— Простите, но кто задавал? И, вы меня, конечно, извините, но не лучше бы было открывать это в лаборатории, а ещё лучше — в бункере. Защищённом. — Грей зачем-то перекинул свой карабин из-за спины и развлекался тем, что щёлкал предохранителем.

— Перестаньте, — поморщился Сэймор: — Это абсолютно безопасно. Уж если дикари его открывали…

— Да, но они все вымерли, — поддержал Грея я: — Это может быть небезопасно. Отключайте, Сэймор. Вот долетим, выгрузим — и тогда развлекайтесь.

— Вы что? — он попёр на меня и в его глазах сверкнул, к сожалению, слишком хорошо мне знакомый огонёк безумия: — Отказаться от величайшего открытия? Ни-за-что!

— Но, Сэймор, — присоединилась к нашим просьбам Жанна: Вы же не знаете кто и зачем спрятал это?

— Кто — я не знаю! Наверное, тот, кто создал этот шар. Зачем — этого мы не знаем — пока не знаем, но вот сейчас… — он склонил голову набок, прислушиваясь и услышав нечто, слышимое только ему торопливо активировал свой комм:

— Всё! Мы определили параметры и интервалы пиковых импульсов. Сейчас оно должно открыться.

Смотрите! — археолог показал на сферу. По её гладкой и всё так же сверкавшей полированным золотом поверхности — по крайней мере для меня золотой, пробежали тонкие ровные линии, наподобие меридианов на глобусе. Они росли и сегменты шара начали откидываться, раскрываясь как дольки мандарина.

Мы дружно сделали шаг вперёд и вытянули шеи всматриваясь в медленно обнажающееся содержимое хранилища. Ещё несколько секунд и откинувшиеся дольки непостижимым для металла образом обмякли, обвисли вниз, как если б были не из металла, а из банальной ткани. Мне показалось, что они даже заколыхались, повиснув вертикально вниз.

В результате всех этих пертурбаций нашим взорам предстала небольшая, примерно с голову подростка, сфера. С пару секунд она просто сверкала ярким золотым свечением, а потом из неё двинулась, расширяясь сразу во все стороны волна насыщенного лимонного цвета. Волна двигалась сравнительно быстро, как бы обволакивая все предметы — по крайней мере когда она коснулась и поглотила меня, у меня возникло чувство, будто я оказался обмакнутым в масло, но, в то же время она не была материальной. Свет и только свет, но какой-то плотный, сгустившийся что ли.

— Кто вы и зачем потревожили меня, — раздался сильный и властный мужской голос. При его первых же раскатах ужасно захотелось пасть на колени, протянуть к нему руки, простить о милости, снисхождении, прощении за всё сразу, за сделанное и ещё не сделанное. Голос, вкупе со светом просвечивал насквозь, не оставляя в душе ни одного уголка, где бы я мог утаить что-то тайное, нехорошее и скрытное.

Краем глаза я заметил, как дрогнули мои товарищи и начали опускаться на колени, не в силах противиться его воле.

Внезапно, как резкий удар, мягкое, тёплое и обволакивающее сияние пропало. Одновременно с этим меня что-то сжало, да так, что хрустнули все кости разом, но давление моментально пропало, схлынуло, забрав то непередаваемое ощущение чистоты и открытости. Я покрутил головой, приходя в себя — странно, но похоже это произошло только со мной. Все мои товарищи были как застывшие в динамике статуи — Жанна, на пример, застыла в очень неустойчивой позе — её ноги были согнуты в коленях, корпус наклонён вперёд и такая поза вела только к падению вниз — на пол. Но она не двигалась. Клён тоже был в полуприсяде, он прижимал обе руки к груди и смотрел на ядро шара широко раскрытыми глазами. Похоже он просто рухнул на колени при первых же звуках голоса. Рассмотреть остальных мне не удалось.