– Я спросила насчет искусственных людей – вроде тех, что делают в Беркли и Дэвисе. Они тоже равны?

– Э-э… Вот что, маленькая леди, вам не следует перебивать старших, когда они заняты важным разговором. Но, отвечая на ваш вопрос, спрошу: как может Человеческая Демократия применяться к созданиям, которые Не Люди? Вы хотите, чтобы кошки голосовали? А гравилет марки «Форд»? Отвечайте!

– Нет, но…

– Вот видите. Все Равны и Все обладают Правом Голоса. Но нужно же где-то провести черту. А теперь заткнитесь, черт побери, и не прерывайте тех, кто умнее и лучше. Джордж, то, что вы сегодня совершили… Если бы этот псих пытался убить меня – а он и не думал этого делать, никогда не забывайте этого, – невозможно было вести себя более самоотверженно, в самых лучших традициях нашей Великой Калифорнийской Конфедерации. Я горжусь вами!

Тамбрил встал, вышел из-за своего огромного стола и, заложив руки за спину, принялся прохаживаться перед нами. Тут я поняла, почему сидя он казался мне выше: или он пользовался специальным высоким креслом, или кресло стояло на какой-то подставке. Встав на ноги, он едва доставал мне до плеча.

Прохаживаясь, он, казалось, думал вслух:

– Джордж, для человека вашей храбрости и отваги всегда найдется место в моей, так сказать, официальной семье. Кто знает – может, настанет такой день, когда ты сможешь еще раз проявить свое мужество и спасти меня от преступника, который действительно намеревался причинить мне вред. Я имею в виду, разумеется, разных иностранных наймитов – Стойких Патриотов Калифорнии мне бояться нечего, они все любят меня за то, что я сделал для них, занимая Восьмиугольный Офис. Но соседние страны завидуют нам. Они полны зависти к нашему Богатому, Свободному и Демократичному образу жизни, и порой их тлетворная ненависть извергается наружу насилием, так что, кто знает… – Он постоял несколько секунд с опущенной головой, видимо обдумывая что-то особо важное, потом торжественно произнес, выделяя голосом все заглавные буквы: – Есть Высшая Цена за Привилегию Служения, и Цену Эту нужно принимать со Смирением и платить с Радостью. Скажи мне, Джордж, если понадобится принести Самую Великую Жертву – во имя жизни Вождя Твоего Народа и Твоей Страны, – принесешь ли ты ее без колебаний?

– Это вряд ли, – ответил Джордж.

– Э-э… Что?

– Ну, видите ли, когда я голосую… Кстати, это бывает нечасто, так вот, я обычно голосую за реюнионистов. А нынешний премьер у нас – реваншист. Так что вряд ли он от меня что-то получит.

– Какого черта ты там мелешь?! Что это значит?..

– Je suis québécois, monsieur le chef d’etat[30]. Дело в том, что я из Монреаля.

Через пять минут мы очутились на улице. В некоторые напряженные моменты мне казалось, что нас повесят, расстреляют или, по крайней мере, навсегда упрячут в самый глубокий застенок за то, что мы не калифорнийские граждане. Но более разумный подход возобладал, когда главный советник «Крикуна» убедил его в том, что лучше отпустить нас, чем рисковать потом на судебном процессе (пусть даже закрытом), – по его словам, генеральный консул Квебека мог бы пойти на это, но подкуп всего консульства обошелся бы слишком дорого.

Нам было дано несколько иное объяснение нашего освобождения, но советник не знал, что я слышала весь его разговор с Тамбрилом, – я не говорила об улучшенном слухе даже Джорджу. Главный советник Вождя шепотом напомнил ему о «проблемах, которые у нас вышли из-за мексиканской куколки, когда грязные латиносы обо всем узнали. Мы не можем сейчас влезать в новый скандал, так что хрен с ними, шеф, пускай катятся восвояси…».

Итак, мы были отпущены из дворца и через сорок пять минут вошли в главную контору «Мастеркард» Калифорнии. Еще десять минут ушло у нас на то, чтобы смыть дурацкий грим и переодеться в туалете в здании «Калифорнийского коммерческого кредита». Туалет здесь тоже был недискриминационный и демократичный, но в менее агрессивной форме – вход был бесплатный, кабинки закрывались, и женщины располагались с одной стороны, а мужчины с другой – там, где были такие высокие штуковины, которыми мужская половина человечества пользуется с такой же легкостью, как унитазами. Единственное место, где оба пола сосуществовали не порознь, – комната в центре с умывальниками и зеркалами, но и здесь женщины предпочитали стоять с одной стороны, а мужчины – с другой. Я не против общих туалетов, меня это ничуть не смущает – в конце концов, я воспитывалась в приюте, – но я заметила, что, если у мужчин и женщин есть возможность разделяться при этом процессе, они всегда ею пользуются.

Джордж выглядел намного лучше с ненакрашенными губами. Он заодно смыл лак с волос и нормально причесался. Я сняла с него свой оранжевый шарф и засунула себе в сумку.

– Наверно, это выглядело глупо и наивно с моей стороны? Ну, весь этот маскарад… – сказал он.

Я огляделась. Поблизости никого не было, и кондиционеры здорово шумели.

– Не думаю, Джордж. Полагаю, недель за шесть из тебя можно сделать настоящего профессионала.

– Профессионала? В каком смысле?

– Ну, что-то вроде Пинкертона. Или… – (Кто-то вошел и стал неподалеку от нас.) – Обсудим это позже. Кстати, из этой истории мы выскочили с двумя лотерейными билетами.

– Верно, а я и забыл… Когда розыгрыш твоего?

Я вытащила билет и взглянула на него.

– Слушай, это сегодня! Сегодня днем! Или, может, я сбилась со счета?

– Нет, все правильно, – сказал Джордж, изучив мой билет. – Хорошо бы нам через час найти какой-нибудь терминал и проверить.

– Ни к чему, – возразила я. – Мне никогда не везло ни в картах, ни в рулетку, ни в лотерею. Даже когда я покупаю крекеры, в пачке очень редко оказывается призовой купон.

– И тем не менее, моя Кассандра, мы будем следить за розыгрышем по терминалу.

– Ладно, будь по-твоему. Когда розыгрыш твоего?

Он достал свой билет, я взглянула на него и воскликнула:

– Слушай, он тоже сегодня! Теперь у нас вдвое больше оснований смотреть розыгрыш.

– Фрайди, – сказал Джордж, не отрывая внимательного взгляда от своего билета, – посмотри на это. – Он провел большим пальцем по билету: буквы остались, а серийный номер смазался. – Ну и ну! Сколько минут наша подруга шарила под прилавком, прежде чем нашла этот билет?

– Не помню. Меньше минуты.

– Однако этого ей хватило.

– Ты хочешь вернуться к ней?

– Я? Зачем, милая? Ее виртуозность достойна восхищения. Но она тратит свой талант на пустяки. Ладно, пошли наверх – закончим наши дела с «Мастеркард» до розыгрыша лотереи.

Я на время снова стала «Марджори Болдуин», и мы были допущены к беседе с «нашим мистером Чамберсом» в главном офисе калифорнийской «Мастеркард». Мистер Чамберс оказался очень приятным человеком – гостеприимным, общительным, отзывчивым, дружелюбным, симпатичным – словом, как раз тем, кто был мне нужен, судя по табличке на двери его кабинета, гласившей, что он является вице-президентом отдела клиентуры. Но через несколько минут до меня дошло, что главная его обязанность – говорить клиентам «нет», а главный его талант – облекать этот ответ в такое количество дружелюбных и вежливых слов, чтобы клиент не мог догадаться, что ему отказали.