— Здесь я, — успокоил ее Станислав, что-то обдумывая.

В его голове постепенно зрел совершенно дикий план, успешная реализация которого могла бы решить сразу несколько проблем.

Он пришьет художника, когда тот вернется. А Денин обязательно придет сюда, к своей любимой игрушке, это к гадалке не ходи.

Потом Стас избавится от этой страшной куклы. Тем же ножом. Он вложит его в руки кого-нибудь из этой долбанутой парочки. Менты не будут разбираться, что почем. Есть трупы, отпечатки пальцев, орудие убийства. Точка. Конечно, ему тоже промурыжат мозг, поскольку он брат Игоря, но Стас выдержит. Ему и не такое терпеть приходилось.

Игорь уже жмурик, ему все по барабану. Так что этот дом уже фактически принадлежит Стасу. Он переберется сюда, а свою однушку будет сдавать.

А еще…

Из головы Стаса не выходила загорелая полоска кожи женщины между джинсами и рубашкой. Он облизнулся.

Да, она страшна, как Игорь после месячного запоя, даже хуже. Да, бабенка изрядно провоняла. Но на это можно не обращать внимания. В зоне и похуже вонь приходилось нюхать. А морду этой куклы, обгорелую, как печеное яблоко, можно накрыть чем-нибудь. Тогда будет полный порядок.

Иными словами, он получит дом — раз. Отомстит за брата — два. И потрахается — три.

Стас взял подушку, сорвал с нее наволочку и, прежде чем Таня успела что-то сказать, плотно накрыл ее лицо.

— Тсс!.. — Он предупредительно поднес толстый указательный палец к своим губам, и гнусная ухмылка заиграла на его потном лице.

Это будет интересно.

Он начал расстегивать ширинку на джинсах. Потом Стас вынул из кармана упаковку презервативов и зубами вскрыл ее. С некоторых пор он приучил себя таскать с собой эти штуковины, и сейчас они оказались как нельзя кстати.

— Что… что вы делаете? — закричала женщина, когда Станислав снял с ее ног липкую ленту и начал торопливо срывать джинсы. — Нет! Не надо! Тварь! Оставь меня!

Таня попыталась ударить насильника ногами, но он с силой сжал ее тонкую шею, и она захрипела.

— Просто расслабься и получай удовольствие, куколка, — просопел Станислав.

— Не надо. Не надо, — шептала Таня. — Я тебя проклинаю!..

Когда все было кончено, он сел на стул и закурил.

У него оставался еще один презерватив. Вот и хорошо. Силы, как Стас успел убедиться, у него еще были, и это не могло не радовать. Конечно, куда лучше делать это без резинки, но тогда слишком велик риск засветиться.

Ведь после того как эта кукла отбросит коньки, в ней наверняка начнут ковыряться эксперты, ментовские лепилы. А они могут и следы спермы найти. На хрена это ему?

Он стряхнул пепел, бросил взгляд на женщину. Наволочка слетела с ее головы. Таня поднесла руку ко рту, впилась в вены зубами и едва слышно скулила. Станислав увидел, как по ее коже заструился ручеек крови.

— Знамо дело, — заявил он, затягиваясь сигаретой. — Как говорится, лучше смерть, чем позор. Только так ты не откинешься, куколка. Зубки маловаты, а кровушка быстро свертывается. Ладно, не бери в голову. — Он затушил окурок подошвой ботинка, про себя отметив, что надо бы прибрать за собой потом.

Кто этих мусоров знает! Теперь у них в ходу такие технологии, которые по одному волоску могут не только определить твой пол и возраст, но и сказать, какие носки носит твой двоюродный дедушка.

— Как хоть тебя зовут, крошка? — спросил он и снова приник к Татьяне.

Она ничего не ответила.

— Не хочешь, не говори. — Уголовник пожал плечами, хрипло вздохнул и снова взялся за свое.

Таня вздрогнула.

— Вот так. Хорошо!.. — прошептал Стас, ритмично двигая бедрами.

Его лоб покрылся крупными каплями пота, которые падали на спину Татьяны.

— Ништяк!..

Сладкий туман наступающего оргазма застелил ему глаза и отключил от реальности. Стас совсем забыл, кого и зачем он ждал в этом доме, где недавно был убит его родной брат. Он тяжело задышал, впился своими загрубевшими пальцами в плечи Татьяны, и она вскрикнула.

— Вот так!..

Он не услышал, как кто-то тихо вошел в спальню. Этот человек молча созерцал сцену изнасилования, сделал неслышный шаг вперед, потом еще один.

Станислав ничего не слышал. Его глаза закатились, из глотки вырвался хриплый стон.

Лезвие топора с треском вошло в его череп одновременно с семяизвержением. По всему телу насильника пошла судорога, он хрюкнул и ткнулся носом в спину Татьяны, блестящую от пота. Изо рта Стаса хлынул поток крови, на лице застыло недоуменное выражение.

Александр попробовал вытащить топор из головы мужчины, но сначала не смог. Лезвие глубоко застряло в черепе. Он уперся ногой в спину Станислава и все же сумел высвободить свое оружие. Глаза Саши пламенели двумя окошечками ада в темном замке мертвых.

Денин оттащил истекающую кровью тушу на пол, чтобы не задеть Таню. Он оскалился, обхватил топорище обеими руками и начал исступленно кромсать тело Стаса. Оно вздрагивало от каждого удара. Два раза стальное полотно застревало в позвоночнике. Хрустнула тазовая кость, из перерубленной артерии фонтаном забила струя крови, но напор быстро упал.

Александр вздохнул, набрал в легкие побольше воздуха. Он устал, но нашел в себе силы ударить еще несколько раз. В глазах Денина плясали красные искры. Они окутывали его багровой пеленой.

Он остановился, когда почувствовал, что находится на грани потери сознания. Его мозг был готов взорваться от неимоверного внутреннего давления. Топор сломался. Лезвие соскочило с топорища и застряло в раскуроченных ребрах Станислава. Денин попятился назад, выронил бесполезную деревяшку.

Внутри черепной коробки что-то скрежетало и потрескивало, как дрова в жаровне. Изо рта текла слюна, заливая подбородок липкой жидкостью. Пальцы дрожали от напряжения, ладони были скользкие от крови.

— Таня? — пискнул он. — Прости меня. Я немного задержался…

Саша встал на колени. Чавкнула кровь, густым вязким озером расползающаяся по спальне. Он пополз к матрасу, где лежала его любимая.

— Таня-я… — протянул Денин, дотрагиваясь до женщины.

Только сейчас он заметил, что она не отрывает своей руки ото рта.

— Не надо. Разожми зубы, — ласково попросил он.

«Она не слышит меня. — Саша нахмурился, увидев кровь. — Она что, дура? Зачем Таня грызет вены?! Чего ей не хватает?!»

— Я наказал его, — сбивчиво произнес Денин, словно оправдываясь. — Он больше не прикоснется к тебе. Ты меня слышишь? Ты простишь меня? — Он потянул к себе руку любимой, но она продолжала сжимать зубами запястье.

Саша окинул комнату лихорадочным взором и увидел монтировку. Он кинулся к ней, вставил плоский конец в рот Ковалевой, разжал челюсти. Что-то хрустнуло.