– Вася, ну как не стыдно тебе? Ведь утро еще, а ты пьяный уже, – не удержалась я.

– Да ты что, хозяйка? Какой же я пьяный? Пьяный, это когда обоссался и валяется. А я – выпимши.

Васька категорически отказался даже посмотреть в сторону труб и раковины, пока я не налила ему полстакана водки. Наконец он приступил к работе. Когда я вернулась в кухню, Васька замер над раковиной, уткнувшись головой в стену перед собой. Через пять минут он стоял над раковиной в той же позе. Я подошла поближе – он спал. Удалось его прогнать с большим трудом, он так наступал на меня, что пришлось отдать ему бутылку. Эта сцена отняла у меня последние силы, я поняла, что на работу я в таком состоянии ехать не могу. Я упала на кровать в большой комнате с жутким ощущением, что конец мой настал. «Ногами к двери нельзя лежать, так покойников кладут» – я перевернулась головой к двери. Лежала и скулила, одна в развороченной квартире, без еды, без питья. Я надеялась, что смогу заснуть, после сна мне всегда становилось лучше, но угреться и хоть немного забыться не получалось, было так холодно, что зуб на зуб не попадал.

– Господи, они и батареи отключили, что ли?

Батареи работали, но меня по-прежнему колотило. Усилием воли заставила себя одеться и потащилась в поликлинику в Большом Харитоньевском, нужен был больничный за пропущенный на работе день. Ирина Владимировна, главврач, сразу меня приняла. Она была страстной театралкой и, благодаря маме, ходила на все премьеры, а мы в ответ иногда обращались к ней за помощью в решении наших медицинских проблем.

Ирина взяла стетоскоп и, несмотря на мои попытки отмахнуться, выслушала меня.

– Мне не нравятся эти хрипы в легких, – сказала она.

– Я думаю, что это у меня чисто психологическое состояние. Упадок сил и все такое.

– Надо обязательно сделать рентген. Дайте-ка я еще послушаю. Дышите!

Мы пару месяцев назад были с училищем на дне здоровья, так называются наши ежегодные турпоходы в лес. Место на этот раз выбрали отличное, и погода стояла замечательная. Дошли до поляны и поставили столы. Мы, учителя, готовили обед, у студентов шли какие-то соревнования, смешки, песенки под гитару – все как обычно.

– Вы такая грустная, Евгения Семеновна, просто не похожи на себя.

Я помешивала огромной деревянной ложкой варево в большом ведре, в котором на костре варился суп. Голос Тани, моей студентки, вывел меня из задумчивости. Она и еще две девочки из моей группы пришли мне помочь.

– Девчонки, на самом деле я ужасно себя чувствую. Ничего такого особенного не делала, а ощущение усталости невероятное.

– Мне кажется, что у вас это нервное истощение. – Таня училась на фельдшерском отделении и умела уже ставить диагноз.

– Может быть, не буду спорить. Со мной недавно неприятность приключилась. И она все длится, и длится, и держит меня все время в подвешенном состоянии. Это кого хочешь выведет из равновесия.

– Вы знаете, мы были в одной клинике на практике. Совершенно потрясающее место.

– И что, там из стареньких молоденьких делают? – пошутила я.

– Нет, вы не смейтесь. На самом деле очень хорошее место, – серьезно ответила Таня. – На базе Соловьевки.

– Соловьевка? Это же психушка?

– Да, психиатрическая больница. Там на базе одного отделения создали новую клинику, просто как на Западе. Вот вы нам советовали читать «Три товарища». Помните, когда Пат заболевает, ее помещают в горный пансионат, очень дорогой? Вот и здесь так же – все по-европейски, как будто не Советский Союз. Там людей возвращают к жизни.

– Ты мне советуешь в психушку лечь? – спросила я.

Остальные вокруг засмеялись.

– Евгения Семеновна, ну, что вы? – обиделась Таня. – Я же говорю, это совсем другое. Называется «Клиника неврозов».

С тех пор я об этом разговоре не вспоминала, но сейчас меня осенило: Ирина может меня туда устроить.

Она тут же нашла телефон клиники и позвонила главному врачу.

– Поезжай туда завтра утром, с вещами, тебя примут. – Она протянула мне направление.

Назавтра я в девять утра, с сумкой, стояла у входа в больницу. Когда я входила в здание, то обратила внимание на худощавого мужчину с седой щетиной, подметавшего улицу перед входом. Увидев, что я задержала на нем взгляд, он мне кивнул.

– Новенькая? – Голос у него оказался неожиданно густой, сильный, как у протоиерея.

– Да, иду записываться.

– Ну, тогда удачи!

Поднимаясь по лестнице, все пыталась вспомнить, где я его видела, но так и не вспомнила. Меня направили к заведующей отделением, Наталье Сергеевне. Я немного рассказала о себе: где училась, где и с кем работала, что сейчас преподаю в медицинском училище.

– Вы понимаете, у меня работа, которую я не могу прервать, не могу взять отпуск, где я все время на виду и должна быть в форме. Работа со студентами требует полной отдачи. А у меня такая ситуация, что нет сил не только о работе, но и о жизни думать.

– У вас есть суицидальные мысли?

– Нет, нет никаких суицидальных мыслей. У меня дочь еще ребенок. У меня мама. Но вот одно я заметила: я боюсь открытых окон.

– Вот как?

Наталья Сергеевна вышла из-за стола и села в кресло напротив меня.

Какое-то время мы сидели молча, она внимательно на меня смотрела, видимо, ждала, что я еще скажу. Я же думала о том, что не знаю, где сейчас Сева, на самом деле он не в Москве или живет у той. Я убежала в полном неведении, бросила Лёлю, успела лишь вечером по телефону сказать ей, что ложусь в клинику неврозов. Я пыталась оградить ее от той грязи, в которую я, благодаря Севе, погружалась все глубже. Но один раз поздно вечером она все-таки загнала меня в угол.

– Мама, что происходит?

– А что такое?

– Почему у нас постоянно Зервас всю ночь сидит, спать тебе не дает? О чем ты с ней все время говоришь? А когда она не здесь, ты на телефоне висишь часами. Я уже не помню, когда мы с тобой последний раз разговаривали.

– Извини, доченька. Просто у меня сейчас сложный период.

– А когда у тебя не сложный период? И, кроме того, тебе не приходит в голову, что твой сложный период автоматически становится и моим сложным периодом? При этом я ни черта не знаю и не понимаю! О чем вы все тут шепчетесь вокруг меня? Почему папы никогда нет дома, а если он появляется, то у вас сразу скандал?

– Ну что ты? Мы всю жизнь скандалим, такие уж мы люди – эмоциональные, взрывные. Ничего нового.

– Сейчас все не так, как раньше. Я же не идиотка, я все вижу.

– Ну ладно, я не планировала тебе говорить, просто не хотела тебя загружать, у тебя и своих проблем хватает. Я же помню, каково это – подростковый возраст, да еще надо к новому месту учебы привыкать…