– Я-то буду. Но если Игнат найдет мужа Милы?

– Нет его в живых, как и бабки. Ты, Карл, найди мне Игната. Его нужно остановить. Найди и приведи сюда. Я сумею с ним договориться. Если уже не поздно… Иди. Не волнуйся, не подохну. Я жить хочу! Хорошо жить!

Уже возле своего дома, вылезая из такси, Карл Генрихович вдруг вспомнил одну деталь. Своей вины в произошедшей четырнадцать лет назад трагедии Аркадия так и не признала. Зачем она поехала тогда в особняк Тархановых? Так ли уж случайно оказалась Марго в ее служебной машине, как утверждает Арка- дия?

Не винит Аркадия себя, не мучается. Слишком хорошо он о ней думал. Единственное, что ее пугает, – факт, что раскроется тайна рождения Нюши. И то лишь в связи с потерей части наследства Улицкого.

Карл Генрихович понял, что оказался меж двух огней. С одной стороны – обязательство перед Марго: обещал ей оберегать Нюшу и проследить, чтобы картины и все, что в студии, достались ей. С другой – он должен помочь Аркадии, оставив Нюшу без положенного той наследства родной матери. Игната он, конечно, найдет без труда. Но, что именно ему сказать, будет решать сам. Или оставит все на откуп случаю…

Раскидать по полкам гардероба содержимое чемодана и дорожной сумки много времени не заняло. Амелин захватил ноутбук и направился на кухню. Еще днем отметив наличие микроволновой печи, он купил готовый ужин в ближайшем супермаркете.

Все намеченное на день выполнено. Жаль, Нюше ничем не помог. Да еще Аркадия Львовна внесла сумятицу в мысли – что такого может сделать этот Игнат чужой для него девочке? Или не девочка нужна, а все же картины? Так они были у него, вернул без проблем. Или Лана выкрала, чтобы он, Амелин, ей пентхаус подарил? А любовник и не в курсе, что их уже у него нет! Да, так более логично. В таком случае этот Игнат действительно будет подбираться к Нюше, чтобы картины вернуть. Правильное решение принял Амелин, согласившись отвезти детей в лесной пансионат – там охрана серьезная.

Но зачем картины Марго Игнату?! Нет в них особенной ценности, даже учитывая Нюшины предположения о каких-то зашифрованных предсказаниях. Хотя с его, Амелина, точки зрения, совпала-то лишь одна дата – смерть младшей дочери Аркадии Милы. А учитывая слова Борина о практически доказанной версии самоубийства Марго, получается, что та просто «подогнала» свою смерть под имеющуюся на картине дату. Зачем? Поступки психически нездорового человека понять сложно. О том, что Маргарита Улицкая была в молодости пациенткой клиники доктора Брехта, Амелину поведал все тот же Борин.

Амелин одного не мог понять: Федор-то почему на ней женился? Не знал? Если так, поплатился его сын за такое неведение жизнью…

Амелин доел ужин, убрал со стола грязную посуду в раковину и посмотрел на часы. «Вот так и бывает – человека уже нет, а кухонные ходики отсчитывают время кому-то другому… мне, получается?» – вспомнил он хозяйку квартиры по имени Руфина. Что же такого важного она хотела ему сообщить о Нюше? Если работала в этом детском доме много лет, должна была знать девочку. Возможно, даже со дня ее появления. Но Руфина Грассо мертва…

Амелин прислушался – ему показалось, кто-то пытается открыть замок входной двери. Он быстро вышел в прихожую.

– Вы? – Он смотрел на женщину, которая по-хозяйски вешала пальто в стенной шкаф. Та вздрогнула и резко обернулась.

– Амелин? Ничего не понимаю – как вы сюда попали? – Виктория Павловна Соловьева смотрела на него удивленно, но без страха. – Эта квартира моей подруги Руфины.

– Я в курсе, какое имя носила хозяйка. Сегодня я снял квартиру на полгода через риелторское агентство. Я так понял, у них договор с ее дочерью, проживающей в Италии?

Виктория, не отвечая, набирала номер на мобильном.

– Софа, здравствуй. Прости, что беспокою – ты мамину квартиру с какого времени решила сдать? Я так и думала. Не волнуйся, но тут уже один жилец заселился. Я пришла цветы полить. Да, я разберусь. Видимо, тебя недопоняли в агентстве. Жилец? Да, человек приличный. – Виктория улыбнулась. – Даже знакомый. Амелин Александр Михайлович. Хорошо, девочка. Да, о Нюше спрошу обязательно. Отдыхай, целуй малышку.

– Что-то не так, Виктория Павловна?

– Ничего страшного. Софа просила риелторов сдать квартиру после сорока дней. Видимо, ее не поняли. Или решили заработать лишние деньги. Я разберусь. Выгонять вас никто не собирается, не переживайте.

– И на том спасибо. Тем более завтра я уезжаю на неопределенный срок. Вы проходите, Виктория Павловна. Правда, даже чаю предложить не могу – не озаботился покупкой заварки, да и других продуктов. – Амелин смущенно улыбнулся. – А ужин свой я уже съел.

– У Руфы всегда были запасы и чая, и кофе. – Виктория прямиком направилась на кухню. – Вы просто не смотрели по шкафчикам. Чайник я поставлю, а вы пока поищите в гостиной, в горке с посудой, вазочку с конфетами. Руфине сладкое нельзя… было, для меня держала.

Амелин, уже готовый выйти, замер на пороге. Ему показалось, или… Он резко обернулся – по лицу Виктории Павловны текли слезы.

Он почувствовал, как в душе смешалось все сразу: тоска по сыну, страх перед завтрашним днем, одиночество последних дней и непонятное влечение к этой женщине. Словно открылся клапан, державший его переживания взаперти, вдали от чужого взгляда и от нечуткой жалости. В так называемые сопереживания Амелин не верил – как можно понять другого человека, если сам не терял? Если душа не чернела, заполненная дикой болью и осознанием, – все, конец, ни обнять, ни сказать ни слова своей кровинушке, ни спросить, ни ответить. Молчит, приходя в беспокойных снах, тревожа земной недосказанностью. Любить нужно было, пока жив был. И тут же чувство огромной вины – что ты сделал, отец, для него? Все ли, что мог? А следом давящая безысходность… Как долго можно выдержать?

Амелин вытирал ей мокрые дорожки слез, нежно касаясь пальцами бледной кожи…

Вика уже не прятала глаз, пытливо всматриваясь в его лицо, словно ожидая чуда – вот сейчас он скажет что-то такое, значимое, и пропадет все, что разделяет их: прошлое, свое у каждого, напряженность первой встречи, так уж случилось, нерешенные проблемы. Амелин именно так понял ее безмолвный вопрос – все теперь общее? Да, конечно, да! Но что сказать и сделать, чтобы поверила ему сразу и безоговорочно, не знал. Молчал, пока не заметил, как потух ее взгляд. И испугался.

– Вика, подожди… я не готов… тьфу, что я говорю! Не сейчас, пойми, я не имею права. – Он отстранился и быстро отвернулся к окну. Глядя на яркий фонарь у соседнего дома, Амелин чувствовал затылком ее близкое дыхание.

– Не нужно оправдываться, Александр Михайлович. Это я, как малолетняя дурочка, влюбилась сразу. Ну, так бывает, что ж! Вас это ни к чему не обязывает.

– Обязывает? При чем здесь… да ты неправильно все поняла! – Амелин совсем запутался, не зная, как объяснить свой страх. Он боялся ее потерять, еще толком не зная, его ли она? Вроде муж у Вики есть? Он-то, Амелин, свободен уже сутки! А вдруг в семью влез? И муж ее – здоровый, нормальный мужик, а он со своим… неопределенным будущим к ней? Да и есть оно у него, будущее? Он потер виски: приближалась головная боль.