Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в декабре произошло событие, которое по-настоящему взбудоражило народ. Захар, тот самый сапожник, дочери которого стали первыми жертвами мора, пустил по деревне странный слух. Якобы он проснулся ночью от подозрительного шума. Что-то неладное творилось в хлеву за стеной, где Захар держал двух своих коров. Решив, что это могут оказаться воры, он разбудил жену и, прихватив топор, отправился проверить, все ли в порядке. Засветив по дороге фонарь, он подкрался к сараю и распахнул дверь.
Грабителей внутри не было. Все оказалось куда страшнее – возле одной из коров сидела большая черная собака и пила молоко. Появление человека совсем ее не испугало. Она оставила вымя и повернула морду в сторону двери. Тут Захар заметил, что глаза у нее горят, словно угли. Он закричал, кинул в чудовище топор и побежал прочь. За его спиной раздался вой и как будто бы человеческий крик. Он вернулся в дом, запер дверь и только утром решился снова заглянуть в сарай. Корова, у которой собака пила молоко, околела. Солома вокруг была залита кровью, и там же Захар нашел четыре отрубленных человеческих пальца. По его словам, он закопал их на кладбище.
На другой день бабы заприметили Марию у колодца с перевязанной правой рукой. На вопрос, что случилось, она ответила коротко и ясно: «Отрубила пальцы, когда дрова колола». И все же было непонятно, каким образом она покалечила правую руку, если в ней обычно держат топор. Тем более что Мария не была левшой.
Конечно, все это могло быть цепью случайных совпадений, но к этому моменту люди были готовы поверить во что угодно, даже в оборотней.
Весь декабрь Мария почти не показывалась на улицах Тупика. А дети продолжали умирать. При этом Варю, дочь Марии, мор обходил стороной.
Развязка наступила вчера, тридцать первого декабря. Люди собрались в церкви послушать проповедь отца Афанасия. Он говорил о том, что нужно бороться с нечистой силой, но в его словах чувствовался двойной смысл. Среди прихожан было заметно напряжение. Когда проповедь закончилась, люди покинули церковь, но отчего-то не спешили расходиться. Женщины вполголоса переговаривались, словно что-то решали. На свою беду, через площадь в это время шла Мария. Кто-то окликнул ее, и она остановилась.
– Ты зачем детей наших губишь, ведьма?
Кажется, это крикнула Ирина, жена сапожника.
Мария ничего не ответила и хотела уйти, но бабы окружили ее. Я видел это с порога церкви, рядом со мной стоял отец Афанасий. Сейчас мне кажется, он знал обо всем заранее. Мужики толпились в стороне и, похоже, не собирались вмешиваться.
В Марию полетел первый камень, по разбитому лицу потекла кровь. Стало ясно, что расправа спланирована заранее – у всех, кто в ней участвовал, имелся достаточный запас камней. Довольно скоро ноги у Марии подкосились, и она упала на колени. Это было страшное зрелище. Снег вокруг нее, изрытый камнями, заливала кровь, лицо распухло. Избиение ненадолго прекратилось, и тогда она выкрикнула: «Будьте вы все прокляты! Вы и ваши дети с внуками! Все вы будете гореть в аду!»
Этими словами она подписала себе смертный приговор. Женщины избивали ее безжалостно, с холодной яростью, пока она не упала на снег и не затихла. Когда все закончилось, мужики подняли мертвое тело и унесли его за околицу».
Перевернув несколько страниц дневника, Тайна узнала, что вскоре после убийства Марии и пожара в церкви без видимых причин повесился отец Афанасий. Его должность занял нынешний духовный лидер Тупика. А Варю, как это ни странно, взяли к себе Захар и Ирина. Бегло просмотрев последующие записи, Тайна узнала, что с тех пор, как погибла Мария, на поселок стали сыпаться различные беды. Река выходила из берегов и затапливала всю округу. Мужики убивали и калечили друг друга во время пьяных драк. То и дело кто-нибудь сводил счеты с жизнью. Но дети умирать перестали.
Тайна закрыла книгу. То, что она узнала о прошлом поселка, ей совершенно не понравилось. Кто знает, возможно, проклятие до сих пор довлеет над этим местом. Сам воздух Тупика был пропитан обреченностью, а его жители напоминали безрадостных призраков, вынужденных год за годом бродить среди могил.
Прочитав заметки отца Александра, Тайна убедилась, что в поселке делать нечего. Это место было ничуть не лучше парка аттракционов, отравленного совместными усилиями Ивана Николаевича и Лены. К счастью, девиз «Отсюда нет выхода», который мусолили в приюте для одаренных детей, на Тупик не распространялся. Тайна могла в любой момент уйти, покинуть дом священника, а потом и поселок. Ей не было дела до местных жителей, пусть хоть поубивают друг друга или все до одного сгинут от проклятия. Единственный человек, судьба которого тревожила Тайну, – это Вера. В Тупике ее в любой момент могли объявить ведьмой, искалечить или даже убить. Здесь такое случалось раньше, могло случиться и снова. Покидая кабинет, Тайна вспомнила обезображенное шрамами лицо Веры. Вдруг Семен передумает и снова окунет ее в кипящую воду? Или второй раз побоится? «Ладно, сами разберутся как-нибудь», – решила Тайна.
В задумчивости она подошла к распахнутому окну спальни и нос к носу столкнулась с отцом Александром, который вырос словно из-под земли. На самом деле, тот осматривал осколки и брошенное на снегу полено и распрямился как раз в тот момент, когда Тайна приблизилась к подоконнику.
Дарьяна, та самая, что умела видеть будущее и немного напоминала дочь землекопа Семена, однажды назвала Тайну заторможенной. И хотя Ринат тактично с этим не согласился, Тайна догадывалась, что не производит впечатления человека, способного быстро думать и стремительно реагировать. Но, конечно же, в случае нужды девушка, восставшая из гроба на кладбище Тупика, могла и то и другое.
Едва увидев бородатую физиономию попа, загородившую оконный проем, Тайна прянула назад, однако отец Александр среагировал еще быстрее и в два счета сцапал ее за грудки. Его ручища оказалась неимоверно длинной, а пальцы – цепкими. Тайна попыталась выскользнуть из тулупа, благо в нем при желании могли поместиться две девушки ее комплекции. Моментально раскусив этот маневр, священник не просто потянул, а со всей силы дернул Тайну на себя. Выступающий подоконник врезался ей в живот, дыхание сбилось, волной обдала дурнота. Шапка-ушанка слетела с головы и укатилась куда-то в угол. Теперь Тайне не удалось бы далеко убежать, даже выскользнув из тулупа, внезапно сделавшегося слишком жарким. Пока она хватала ртом морозный воздух, отец Александр взобрался на подоконник. На его сапогах был снег. Не успела Тайна опомниться, как хозяин дома уже стоял посреди спальни, грозно нависая над непрошеной гостьей.
Тайне еще не приходилось напарываться животом на подоконники, это был новый и очень неприятный вид боли. Задыхаясь, чувствуя, как по телу разливается слабость, а колени слабеют, она снизу вверх смотрела на священника. Его рыжая шуба, надетая поверх рясы, была расстегнута, на груди болтался тяжелый крест, а борода топорщилась подобно жесткой метле.
– А я, значит, увидел чьи-то следы, – пропыхтел отец Александр. – Дай, думаю, гляну, кто это шляется вокруг дома. А тут – нате, пожалуйста!
Это не был вопрос, скорее краткая предыстория их встречи, поэтому Тайна промолчала. Священник, орудуя одной рукой, закрыл на щеколду разбитое окно и произнес:
