– Ну что ты там, долго еще? – Дверь затряслась под ударами тяжелого поповского кулака.

От неожиданности Тайна моргнула, а когда снова посмотрела в узкий проулок между сараем и баней, там уже никого не было.

– Иду, иду, – проворчала Тайна, натягивая джинсы.

На кухне отец Александр деловито примотал Тайну к стулу.

– Ну вот, отдохни пока что, – сказал он, подергав узлы. – А я скоро вернусь…

Когда хлопнула входная дверь, Тайна принялась ерзать на жестком сиденье и тянуть путы. Она вспотела, ободрала запястья и один раз так раскачала стул, что чуть не рухнула вместе с ним на дощатый пол, но ослабить узлы не удалось. В конце концов она прекратила дергаться и откинулась на спинку, тяжело дыша. Сейчас очень кстати пришелся бы нож. Раньше он всегда оказывался в кармане куртки, стоило о нем подумать, но куртка осталась дома у Веры. Тайна была уверена, что при необходимости сможет достать его из кармана джинсов и даже из-за пазухи, но для этого нужно было дотянуться до первого или второго, а ее руки были заведены за спинку стула и крепко примотаны к горизонтальным перекладинам.

Тайна отдавала себе отчет, что ее нож и ножом-то по сути не являлся. Она не купила его в магазине, не выменяла на что-нибудь и не получила в подарок. И хотя его лезвие казалось металлическим, это была только видимость. Нож оставался частью ее разума, которой предали определенную форму. Ее психическое жало. Значило ли это, что оно могло просто появляться в руке, по желанию? Или его обязательно было каждый раз вытаскивать из кармана, как белого кролика из цилиндра? Это стоило проверить.

Тайна сосредоточилась, представила шероховатую рукоять, ее тяжесть и металлическую прохладу. Прошла минута, другая, но ладони оставались пустыми. «С карманом было бы проще», – раздосадованно подумала Тайна. Она бы просто вытащила нож, не пытаясь понять, как это работает, а вот достать его из воздуха почему-то не получалось. Точно так же было с нитями, приводившими в движение восковые фигуры. Когда Тайна изо всех сил пыталась разглядеть их, ничего не получалось, а когда махнула рукой, все вышло само собой.

Тайна так и сидела без ножа, привязанная к стулу, когда хлопнула входная дверь и из прихожей послышались голоса. Первый, размеренный и гулкий, принадлежал отцу Александру, а второй – повыше и слегка простуженный – вроде бы Семену. Беседуя с маленькой слепой девочкой, землекоп грозно рычал или раздраженно бросал фразы, а сейчас в его голосе сквозили суетливые, заискивающие интонации. Тайна даже засомневалась, он ли это, когда в дверном проеме показалась небритая физиономия Вериного папаши. Человек, однажды окунувший собственную дочь в кипяток, комкал в руках меховую шапку и не спешил переступить порог кухни.

– Ну? – пробасил отец Александр, маячивший у него за спиной. – Она или нет?

– Она! – сказал Семен, перекрестившись. – Как есть она!

– Уверен? Может, поближе поглядишь?

– Не-не, мне и отсюда видно! Точно говорю, она эта! Только раньше на ней куртка была, кожаная. А сейчас… – Семен замялся. – Вроде как мой старый свитер…

– Что?! Ты уверен?

Землекоп втянул голову в плечи.

– Да как будто мой… похож…

– Ага… – Священник на мгновение исчез из поля зрения Тайны, а когда снова появился, в руках у него был замызганный ватный тулуп. – А вот эта вещь тебе знакома?

– Знакома! – закивал Семен. – Мой тулупчик, рабочий! А откуда он у вас, батюшка?

– От нее, – сказал отец Александр, мрачно глянув на Тайну.

– Это что же получается, она ко мне домой заходила? – испугался землекоп. – А чего это она? Зачем?

– Разберемся, для чего и зачем. А пока что ступай. Да глаз со своей дочери чтобы не спускал, ясно?!

Семена как ветром сдуло.

Отец Александр зашел на кухню, сел напротив Тайны и смерил ее долгим изучающим взглядом. Девушка не ждала от разговора ничего хорошего.

– Так все-таки, кто же ты такая? – мягко произнес священник, глядя ей в глаза.

Тайна промолчала. Некоторое время на кухне царила тишина, лишь потрескивали поленья в печи.

– Ты знаешь, что происходит, когда в поселке кто-нибудь умирает? – спросил отец Александр.

– Нет.

– Его перво-наперво привозят в церковь. Я отпеваю покойника, а уж потом его везут на местное кладбище, чтобы предать земле. Последние лет двадцать могилы копают Семен и Василий. Хутор у нас маленький, и работы у них, слава Богу, не так много.

Тайна догадывалась, к чему ведет священник. Он говорил спокойно, даже ласково, но его взгляд оставался тяжелым.

– Если понадобится, что Семен, что Васька назовут всех, кого схоронили за последние годы, и могилки покажут. А вот кого они хоронили сегодня – непонятно. Непонятно, откуда взялся гроб. Кто его привез? Откуда? Где родственники усопшего? Я тебе больше скажу, землекопы наши вообще не помнят, как на кладбище очутились, словно им память отшибло.

– Напились и…

– Вот не надо! – оборвал ее отец Александр. – И ты, и я, оба мы понимаем, что дело не в этом!

Да, Тайна все прекрасно понимала. Но что она могла сказать священнику, желавшему докопаться до истины? «Мне нужно было как-то сбежать от оживших восковых фигур, поэтому я перерезала себе горло и воскресла у вас на кладбище»? Или: «Извините, когда я умирала, то понятия не имела, куда меня забросит»? Даже для самой Тайны это звучало неубедительно. В лучшем случае отец Александр решит, что перед ним сумасшедшая.

– Так кто же ты такая? – в который раз спросил он, заглядывая Тайне в глаза.

– Никто, – буркнула та. – Я просто проходила мимо.

Отец Александр, кажется, и не ожидал другого ответа. Он деловито хлопнул себя по коленям и поднялся со стула.

– Ладно, разберемся как-нибудь. Я на кладбище еще схожу, посмотрю на гроб, на могилку… Может, чего и прояснится…

В дверях священник оглянулся и будничным тоном произнес:

– Если ты не человек, а нежить, которую внучка Марии с того света призвала, мы с вами по-своему разберемся. Завтра как раз тот самый день. Ну, ты понимаешь, тридцать первое декабря…

Что значит: «Разберемся по-своему»? И при чем здесь тридцать первое декабря? Тайна не поняла, что хотел сказать отец Александр, хотя его слова прозвучали как угроза.

А еще он назвал Тайну нежитью, которую «внучка Марии призвала с того света». Неужели речь о той самой Марии, ведьме, которую односельчане забили камнями на площади перед церковью? А ее внучка…

– Вера, что ли?.. – пробормотала Тайна, когда за священником захлопнулась входная дверь.

Да, сомнений быть не могло. Вера, которую собственный отец обвинял в колдовстве, приходилась внучкой покойной Марии. Необычные способности наверняка передавались по наследству, как цвет глаз или форма носа. Здесь, в Тупике, это называли колдовством, но Тайна лучше других знала, что есть люди, наделенные особыми талантами. И деревенские суеверия были здесь ни при чем.