По своему отношению к слову сравнение России и Запада даетпрекрасный пример двух типов общества. Вот Гоголь: «Обращаться со словом нужночестно. Оно есть высший подарок Бога человеку… Опасно шутить писателю сословом. Слово гнило да не исходит из уст ваших!». Какая же здесь свобода слова!Здесь упор на ответственность.

Что же мы видим в западном обществе? Вот формула, которуюдал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): «Чтобы иметь возможность свободномыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий». Такимобразом, слово становится автономным по отношению к морали. На деле свободаслова означает полную безответственность. Это – очень специфическая вещь, неимеющая ничего общего с понятием свободы ответственной личности.

Утвеpждаю как общий тезис: с точки зpения сохpанения сложныхи тонких общественных стpуктуp свобода сообщений непpиемлема. Наличие этическихтабу, pеализуемых чеpез какую-то pазновидность цензуpы, является необходимымусловием для сдеpживания pазъединяющего действия инфоpмации на пpиемлемомуpовне.

И это не зависит от того, истинна инфоpмация или ложна.Когда то и дело слышишь, что научное знание всегда есть добpо, вспоминаетсяpеплика Ницше: «Где дpево познания, там всегда pай» – так вещают и стаpейшие, иновейшие змеи". Исследователь, подобpав упавший с пиджака волос,опpеделяет генетический пpофиль человека. Появляется новое знание, но если оносообщено, оно может pезко изменить жизнь человека (напpимеp, стpаховая компанияне желает иметь с ним дела из-за pиска pанней смеpти). Чем больше мывтягиваемся в «инфоpмационное общество», тем большее значение для каждогопpиобpетает инфоpмация – пpосто знание, до всякого его пpиложения.

Антисоветский проект предполагал повторение в России тойкультурной мутации, которую претерпел Запад в ходе Реформации и слившейся с нейНаучной революции. Неpазpывная связь свободы познания, свободы инфоpмации исвободы пpедпpинимательства лежит в основании модели западного общества.Кстати, идея свободы предпринимательства неразрывно связана и с идеей классовойборьбы как варианта узаконенной «войны всех против всех». Эта идея также сталаважной частью антисоветского проекта.

В сущности, главным объектом антисоветской пропаганды былподрыв устоев общества-семьи. Эта пропаганда оказалась наиболее действенной всамой модернизированной части общества, в среде интеллигенции. Как уже не разговорилось, «мы не знали общества, в котором живем» и принимали почерпнутую изобществоведения идею, что советское общество – это просто продуктпрогрессивного развития того же западного общества, стадия в его«естественной», проходящей в соответствии с законами общественного развитияэволюции. Что-то у нас лучше, что-то хуже, есть пережитки прошлого. Многонедостатков у нас, мол, было и оттого, что прыжок в эту «новую стадию»произошел по капризу истории в неподготовленной для этого крестьянской стране.Стало модным говорить даже, что пока мы тут со сталинизмом да коллективизациейвозились, там-то, на Западе, и построен настоящий социализм. Эта мысль одновремя нравилась даже нашей левой оппозиции. Она упрекала наших олигархов и ихгромилу Ельцина: что же вы, господа? Вот и Запад к социализму идет, у негогосударственный сектор большой. И нам бы так надо, раз уж мы у Запада учимся.

Целый срез антисоветского мышления сложился на основекатегорий классовой борьбы. Вот, на Западе она узаконена, введена в рамкиправа, сложилась целая культура борьбы, и в результате достигнуто динамичноеэкономическое и социальное развитие. У каждого рабочего в кастрюле курица, аоколо дома сносная машина – это благодаря забастовкам. Но и буржуазию этизабастовки заставляют тщательнее вести дела. Что же мы-то? Страна такихзамечательных традиций рабочего движения?

И начали эту тему мусолить, а потом и в рабочую среду нести.Ты же рабочий, тебя эксплуатируют, надо же бороться за свои интересы!Цивилизованно, конечно. Теперь не булыжник оружие пролетариата, нужны знания,нужны права, нужен закон о праве на забастовку.

И уже к началу перестройки была подготовлена почва длявоззрений, которые полностью разрушали всю конструкцию общества-семьи,накладывали на нее несовместимые с нею представления общества борьбы, которое уравновешиваетсясилой или угрозой применения силы. Идея легализации забастовок стала одной изглавных в т.н. «демократическом движении», а с 1989 г. в программеМежрегиональной депутатской группы Верховного Совета СССР. Началась активнаяпропаганда этой идеи в печати и на митингах, а также просто лихорадочнаяагитационная работа в рабочих коллективах. По ряду причин, блестяще описанных вамериканской советологической литературе, самым подходящим контингентом дляэтого были шахтеры. В США досконально был изучен опыт стачечной борьбы в Россиив 1902-1907 гг., очень интересно было читать эти работы.

Тем, кто имел хотя бы интуитивное представление о типесоветского общества, идея легализовать забастовки сразу показалась предельноопасной. Они чувствовали, что речь идет не о частичном изменении социальной иполитической системы, а о переходе общества в совершенно иной коридор, насовершенно иную траекторию. И как только в этот коридор войдешь, дверь за тобойзахлопнется.

Тяжело было смотреть на подготовку, при явном потаканииверхушки КПСС, первых больших забастовок. С точки зрения интересов самихрабочих они выглядели как самоубийство, но в эту воронку они затягивали всеобщество. К числу таких действий можно отнести антисоветские забастовкишахтеров Кузбасса в 1990 г. Множество разумных людей своими руками уничтожалитот строй, в котором они существовали как привилегированная социальная группа.И требовали установить строй, в котором они как социальная группа должны былинеминуемо быть превращены в ничтожество.

Шахтеры вообразили (не без помощи манипуляторов), что еслишахты приватизируют, а сами они станут акционерами, то они будут продаватьуголь за доллары, а все остальное – налоги, цены на энергию, машины,транспортные тарифы и т.д. – останется, как было при советском строе.

Те обществоведы, которые об этом писали, обнаружилипотрясающее непонимание типа советского общества – его было бы трудно такимитировать. Обнаружили они, кстати, и отсутствие логики, а также непонимание итипа западного общества. Вот что пишет старший научный сотрудник Институтамеждународного рабочего движения АН СССР В.В.Комаровский в статье «Независимоерабочее движение в Советском Союзе» («Общественные науки и современность»,1991, № 1): "Забастовки шахтеров… это шаг к гражданскому обществу… И в тоже время это шаг к новой социальной и экономической структуре общества.

Именно летний перелом 1989 г. позволил многим рабочимосознать, что право на забастовку – такое же право, как право на труд, свободусобраний, как другие демократические права… Подобный взгляд на борьбу за своиправа бессмысленно интерпретировать как следствие подрывных действий каких-товнешних сил.

Не случайно шахтерское движение, среди участников и лидеровкоторого поначалу было много членов КПСС (теперь зачастую уже бывших), к первойгодовщине своего появления пришло с требованиями о ликвидациипривилегированного положения КПСС на производстве, о выводе парткомов спредприятий и национализации имущества КПСС, включая средства массовойинформации, с призывами к массовому выходу из рядов партии. Эти требованияпрозвучали на I съезде шахтеров, они были среди лозунгов политической стачки 11июля 1990 года…