Что же думают шахтеры о возможной безработице? 56%опрошенных нами шахтеров понимают, что избежать безработицы не удастся ипоэтому нужны государственные и региональные программы ее ограничения и помощибезработным. В то же время 26% считают ее безусловным злом и высказываются заее недопущение".

С первым тезисом специалиста по рабочему движению можносогласиться, "забастовки шахтеров – это шаг к гражданскому обществу".Точнее, это шаг от советского традиционного общества, а куда нас от негозаведет, пока неясно (более вероятно, что к традиционному же обществу, тольконесравненно более худшего типа, нежели советское – диапазон традиционныхобществ огромен, вплоть до людоедских племенных королевств). Но уже следующийтезис просто нелеп: "право на забастовку – такое же право, как право натруд". Эти два права именно взаимоисключающие, они есть часть правовыхсистем двух несоизмеримых типов общества. Или право на труд – или право назабастовку, в этом и был фатальный выбор шахтеров, и даже они, похоже, это лучшепонимали, чем старший научный сотрудник из АН СССР. Потому-то они, идя назабастовку, уже предвидели безработицу, а еще два года назад им и в головутакое бы не пришло. Хочешь права на забастовку – бери, но не взыщи, прав членасемьи ты тогда иметь не будешь, в том числе права на труд и других типичносоветских прав.

Кстати, автор той статьи ошибается (или забыл), что взабастовках 1990 г. сыграли свою роль и «подрывные действия каких-то внешнихсил». По отношению к Кузбассу «демократы» из Межрегиональной группы были именновнешними силами, для которых шахтеры были всего лишь инструментом вполитической борьбе. А разве не был «внешней» силой приезд Ельцина с егоавторучкой, которой он прямо на митингах выписывал шахтерам немыслимые блага,которые они получат, как только свергнут власть СССР?

И наконец, бурную активность проявляла американскаяфедерация профсоюзов АФТ. Согласно западной прессе, она выделила немалыесредства на семинары для руководства стачечных комитетов шахтеров. Этисредства, как водится, кто-то из «независимых» профсоюзных лидеров разворовал(фамилии тоже публиковались), вследствие чего в «международном рабочемдвижении» возник небольшой скандал. А в Испании для активистов стачкомов былорганизован роскошный двухнедельный отдых. Он был так красочно расписан вгазете «Эль Паис», что у других, отставших активистов слюнки должны былипотечь. Так что В.В.Комаровский, заседая в Академии наук, не уловил важныхдеталей. Как говорится, наука не в курсе дела.

Ясно, что забастовка – это метод получения от работодателя и(или) государства каких-то благ путем нанесения ущерба или этому работодателю,или всему обществу. В последнем случае забастовка – это средство давления направительство. Но получишь ли ту эту выгоду или, наоборот, потеряешь, зависитот баланса сил. Переход к такому способу достижения выгод – это необратимыйотказ от принципа переговоров и поиска согласия, принятого в семье. Хотя,понятно, и в семье бывают несправедливости и конфликты. Забастовки 1990 г. былине конфликтом, а разрывом со всеми принципами жизнеустройства по типу семьи.При этом шахтеры и вообще все рабочие, поддержавшие этот разрыв, совершилиошибку, поскольку оказывать давление ни на новых собственников, ни нагосударство они не могут. «Собственники» получают доход не от труда рабочих, аот разворовывания ресурсов страны.

Но для нас здесь важнее тот факт, что и «честныеантисоветчики», и даже «просоветские» историки и философы тоже ошиблись. Они непоняли именно фундаментальных вещей. В 1988 г., выступая в АН СССР, академикИ.И.Минц сказал: «Как известно, Сталин запрещал писать о недостатках вдеятельности Советской власти. Помню, как Е.М.Ярославский в „Правде“ написал осостоявшейся в 30-х годах стачке в Орехово-Зуеве. Сталин объявил ему выговор заразглашение сведений о стачке» («Россия, 1917 год: выбор исторического пути».Круглый стол историков Октября, 22-23 октября 1988 г. М.: Наука, 1989).

Старый был уже академик, но тут сплоховал. «О недостатках вдеятельности Советской власти» Сталин писать не запрещал, он запрещал писатьразрушительные для советской власти вещи. Строя общество-семью, приходилосьпостепенно, без потрясений гасить инерцию революционного общества классовойборьбы. И об отдельных рецидивах старого мышления и поведения, вроде стачки вОрехово-Зуеве, писать не следовало ни в каком смысле. Борец с ПравославиемЕ.М.Ярославский этого тоже не понимал, как и И.И.Минц. Но тому Сталин хотьуспел объявить выговор, а в 1988 г. были уже другие времена. После 1991 г. вакадемической среде началось просто прославление забастовки как «пути вгражданское общество».

Надо сказать, что раскачать антисоветское забастовочноедвижение оказалось очень непросто. В.В.Комаровский в цитированной выше статьеотмечает: «Четыре первых года перестройки рабочий класс оставался практически встороне от каких-либо форм участия в процессах, набиравших силу в стране».

Могли ли мы принять эту модель – от свободы познания досвободы «войны всех против всех» – как философский принцип нашегожизнеустройства? Нет, это было невозможно сделать без полного разрушения всехглавных структур советского общества. Вспомним слова философа Научной pеволюцииБэкона: «Знание – сила». Суть негласного споpа была в том: может ли накоплениесилы быть свободно от оков этики? Все ли разрешено, что не запрещено законом?

Либеpалы отвечают четко: не только может, но и должно бытьабсолютно свободно от этики – вот вам пpинцип свободы познания. Кто, кажется, внем усомнится. А на деле за этой волей к знанию скpывается воля к власти.Власти над пpиpодой и над человеком. За ней стоит субъект-объектное отношение кмиру и к человеку. А советский строй исходил из представления о мире какКосмосе, в котором человек – часть мира, связанная с каждой былинкой и каждымчеловеком.

Антисоветские идеологи, убеждая людей отказаться от советскогокосмического чувства и принять философию индивидуализма, постепенно внушилизначительной части интеллигенции странную, ошибочную мысль, будто «свобода пофон Хайеку» означает раскрепощение личности, возможность ее самовыражения.Мысль эта кажется странной потому, что не только практика Запада, отраженная,например, в литературе и кино, не дает никаких оснований для такой иллюзии, нои самые крупные социологи Запада (прежде всего М.Вебер, а в наше время Э.Фромм)доходчиво объясняли, что это именно не так и почему это не может быть так.

Мы не замечаем даже самые великие ценности, когда онипривычно нас окружают. Не замечаем же мы, какое это счастье – дышать воздухом.Так же жили мы среди наших людей и не замечали этого их чудесного свойства –каждый из них был личность. Он все время о чем-то думал и что-то переживал.Посмотрите на лица людей в метро. Не боясь окружающих, люди доверчиво уходят всебя, и на лице их отражаются внутренние переживания. Один горестно нахмурился,другой чему-то улыбнулся. В метро Нью-Йорка все лица похожи на полицейских –все одинаковы, все вежливы и все настороже. Они как будто охраняют хозяина.