– Ну, тут вы не правы, ротмистр! – запротестовал Ванновский. – Тут своя специфика! Кстати, Андрей Андреич, завтра у нас четверг! Наш традиционный сбор не отменяется?

– А почему должно что-то отменяться? – удивился Архипов. – Ваша же супруга с дочерьми меня живьем съедят, коли отменим! Я уже и заказы в ресторации подтвердил – и насчет столов, и насчет обслуги. Завтра с утра метрдотель придет меню согласовывать. Кстати, господин Агасфер, вы мне не поможете завтра? Все равно ведь с аббатом встречаться будете – поинтересуйтесь его предпочтениями, в том числе и винными. Все-таки не каждый день его высокопреосвященство частный дом посещает! Я, признаться, хоть и давно с ним дружбу вожу – но все, знаете ли, как-то эпистолярно, заочно… А вы 20 лет с Девэ, все-таки, под одной крышей!

– Боюсь, что не получится, Андрей Андреич. Разве что попозже – у меня с утра встреча, которую нельзя отменить… Да и сейчас Тимоху повидать надобно – если не пьян, каналья! Он же обещал мне мою руку запасную как-то модернизировать – вдруг завтра понадобится?

– Ах да, да… понимаю, – спохватился Архипов, многозначительно поглядев на остальных. – Ладно, разберемся!

* * *

Тем временем, заведя швейцара Трофима под лестницу, Медников намотал на руку его шикарную бороду, встряхнул нешутейно:

– Так ты все понял, человече? Что подписку в охранке давал, об ответственности предупрежден? Помнишь?!

– Ваш-бродь… Больно же! Христом-Богом! Все помню! И претензиев никогда не имел от господ полицейских.

– Знаю. Иначе не так бы с тобой разговаривал! Значит, завтра ведешь реестрик, с указанием времени – кто, куда и во сколько вышел, время возвращения.

– Все исполню, ваш-бродь.

– Про все ты еще не знаешь. Сразу после полуночи откроешь парадную и запустишь в дом двух моих людей. Одного у себя в каморке схоронишь – господа ведь не ходят к тебе?

– Не ходют, знамо дело! А чего они у меня забыли, господа-то?

– А второго потихоньку на чердак проведешь. Есть там оконце, из которого двор просматривается? Есть, видел снаружи! И про этих людей никому ни гу-гу. Понял?

Медников отпустил бороду швейцара, самолично разгладил ее, брезгливо стряхнул с пальцев несколько налипших волосков. Круто развернулся и, не прощаясь, вышел из дома,

неслышно прикрыв за собой тяжелую дверь.

* * *

– Раз Тимоха говорит, что к сроку все сделает, значит сделает! – Старик-слесарь хоть и был подшофе, но во вполне разумных пределах. – На, молодой-красивый, примеряй обновку! Хотел еще кой-чего сделать, да не успеваю. Так что пока и этим обойдешься!

Агасфер отстегнул протез, который носил постоянно, покрутил перед глазами новую «модификацию», исполненную Тимофеем.

– Тяжелый какой!

– А ты, барин, как хотел? – насупился старик. – Чтобы безоружным насупротив бандюганов остаться? Пристегивай, примеряйся!

Закатав рукав повыше – «чашка» протеза оказалась глубже обычной, а крепления и вовсе уходили за локоть, – Агасфер примерил «обновку». Натянул перчатку, – необычное кольцо на «запястье» он заметил сразу, но, чтобы польстить старому мастеру, спросил: где же оружие?

А ты кольцо поверни, барин. Видишь, как оно? Наполовину повернешь – штыри на 8 дюймов[43] выходят, можно как вилами бить! Полностью поворачиваешь – еще одно звено штырей выдвигается, с загибом. Рука удлиняется, стало быть – можно за стену али забор высокий зацепиться. Подтянулся – и ты тама! А кто за тобой гонится – не достанет! Кольцо обратно поворачиваешь – штыри убираются, и ты обычный человек с обычными руками.

Хотя Агасфер и сомневался в конструкторских способностях старика и функциональных возможностях новинки – но что было делать! Поблагодарил, конечно, выпил «из уважения» с Тимохой по «граммулечке» очищенной и пошел спать.

* * *

Около четырех часов пополудни следующего дня зеваки и прохожие на Малой Морской могли стать свидетелями, как бешено мчавшаяся по улице тройка остановилась возле фешенебельной гостиницы «Англетер». Из экипажа выпрыгнул мужчина средних лет с бритым лицом и полурастерзанной корзиной с цветами. Поскользнувшись – седок был изрядно подшофе, – он швырнул лихачу пятирублевую купюру и галантно подал спутнице руку. Опираясь на нее, из экипажа (тоже поскользнувшись) выбралась хохочущая барышня, повисла на локте спутника и проследовала вместе с ним под арку входа, где предупредительные швейцары, пряча в бородах гадливые улыбки, с поклонами встречали «дорогих» гостей.

– Папочка, погляди, какая красивая брошка у этого… этого, как его? – девица, обдав одного из швейцара перегаром, вцепилась в медаль на лацкане его шинели. – Я такую же хочу-у!

– Эт-т не брошь, Зизи! – махнул рукой кавалер, оттаскивая барышню. – Эт-т военная медаль, если не ошибаюсь! Пошли же, милая!

– Совсем ведь девчонка! – неодобрительно пробормотал вслед гостям швейцар. – Гимназистка! Я б свою дочку за такое удавил, право слово!

– Этот «папочка» утром приходил, снял номер на третьем этаже, – припомнил второй. – Треху сунул и мне, и Прохору, портье…

Тем временем парочка, громко требуя шампанского и держась друг за друга, в сопровождении коридорного вошла в заранее снятый Агасфером номер.

– Слышь, борода! – окликнул замешкавшегося у подъезда лихача на тройке первый швейцар. – Ты откель таких гостей к нам возишь-то?

Извозчиком был один из местных филеров, а посему не мог признаться кому попало, что привез парочку из гостиницы поплоше, что прямо за углом. Он презрительно глянул на любопытствующего:

– Где водятся, оттель и вожу…

– Ну, коли ты такой «ласковый» – проезжай, борода, не задерживай тут!

– Очень надо! – Дождавшись, когда солидный прохожий с тяжелой тростью в руке поравнялся с экипажем, лихач еле заметно подмигнул ему: все, мол, в порядке!

Тройка унеслась, а прохожий, не доходя до угла, круто повернул налево и направился к трактиру напротив. Про то, что в порядке было далеко не все, Медников еще не знал… В полупустом трактире он спросил рюмку очищенной и тарелочку рыжиков и сел у окна, из которого хорошо был виден вход в «Англетер». Водку он незаметно вылил под стол, а рыжики с удовольствием стал накалывать на вилку и неторопливо жевать.

Час назад Медников заглянул во двор гостиницы «Эльдориум» и, убедившись, что команда из трех филеров, переодетых ломовиками и без толку ворочавших пустые бочки, готова к «работе», подал знак. Во дворе началась драка, сопровождаемая громкой руганью. Привлеченные шумом постояльцы «Эльдориума» прильнули к окнам, наблюдая за неожиданным «развлечением».

Дрались прямо под окном номера, где проживал Фролик с приятелями. Филеры старались как могли. Понаблюдав за ними несколько минут, солидный прохожий сокрушенно покачал головой и, заложив трость за спину, неторопливо пошел дальше.