Никто не разделял его наигранного веселья. Борецкий слушал с возрастающим удивлением. Чего-чего, а этакой страсти он не ожидал.

— Визит Великого Старца с мешком предвещал верную смерть, — торжественно продолжал Арлекин. — После его посещения в доме оставались только обледенелые трупы. Задабривая повелителя снегов и пурги, кельтские жрецы-друиды развешивали на ветках огромных елей внутренности жертвенных животных, а иногда и людей. Много позже из соображений гуманности их заменили шарами и гирляндами.

— Какая гадость… — выдохнула Коломбина. — Ты с ума сошел! Прекрати сейчас же!

Но Бутылкина уже нельзя было остановить.

— И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла-а… — затянул он известную новогоднюю песенку про елочку. — И много, много радости детишкам принесла-а…

— Придурок, — возмутился Борецкий. — Что ты несешь?

Арлекин смешно вытаращил глаза и показал язык. Он снова заговорил, подчеркнуто академически, будто на лекции, что совершенно не вязалось с его мимикой и жестами.

— Я не настаиваю на абсолютной истинности вышеизложенного, однако есть такая версия. А вы не знали?

Он гомерически расхохотался, тогда как присутствующие подавленно молчали.

— Отвратительная шутка! — затопала ножками Коломбина. — Не фиглярствуй, Степа!

Она впервые за все время назвала его по имени.

— Разве я не должен потешать публику своими выходками? Я же шут, Арлекин! А ты — моя веселая подружка!

Бутылкин сгреб жену в охапку и неуклюже закружил ее. Та отбивалась, но не слишком настойчиво.

«Русалки» притихли, сбившись в кучку, одна Лея пошатнулась и едва не упала. Борецкий, постоянно находящийся поблизости, подхватил девушку.

— Ей дурно… — проговорил кто-то.

— Еще бы, такое услышать…

— Кое-кто много выпил…

Черный юмор Арлекина привел в уныние не всех. Ульяновна, громко сплюнув, отправилась хлопотать в кухню, а парни-«грифоны», улучив момент, поглощали закуски. Когда еще удастся наесться вдоволь таких деликатесов?

Сознание Леи помутилось, голос Борецкого долетал до нее сквозь пелену. Он о чем-то ее спрашивал, она ощущала его руки на своем теле, и эти прикосновения жгли ей кожу.

— Отпустите…

Она глотнула воды, которую он подал ей, опустилась в кресло, медленно приходя в себя. Елка в игрушках, огни люстр и свеч, черные окна, зеркально гладкий паркет пола проступали ярче, четче; вернулись звуки и запахи. Комок в груди ослаб, истаял, дышать стало легко. «Что со мной? — подумала Лея. — Чего я испугалась?»

Борецкий склонился над ней, участливо поглаживая по руке.

— Тебе лучше?

От его голоса все в ней всколыхнулось, затрепетало. Она вскочила, не чувствуя под собой ног. В сердце разгорался пожар, сил держаться больше не осталось. «Я могу выдать себя, — стучало в мозгу. — Могу все испортить!»

Лея, словно в бреду, поднялась, неверными шагами вышла из зала, побежала по коридору. Ноги, казалось, сами несли ее. Опомнилась она уже на втором этаже, у двери в малую гостиную. Дернула за ручку. Неужели закрыто? Этого бы она не вынесла. К счастью, просто новые замки оказались тугие. Со второй попытки дверь поддалась, и девушка нырнула в темноту, пахнущую ремонтом, мебельным лаком и косметикой. Ее пульс сошел с ума…

— Ты ошибаешься, — возражала ее неуверенность. — Ты сама все придумала. Тебе слишком сильно хочется любви. А она бежит от тех, кто ее преследует. Ослабь натиск, и у тебя получится. Ты еще встретишь его, единственного, с которым вас разлучит только смерть…

— Я ошибаюсь, — согласилась Лея.

Перед ней вдруг возникли глаза волхва и золотой гребень в его руке. Почему она взяла такой дорогой подарок? Теперь этот мужчина будет считать, что имеет на нее права. Но она не продажная женщина, не шлюшка, готовая лечь в постель с кем угодно. Почему он выбрал ее? Не других? Не Юну, например? Не Чару с ее бешеным темпераментом?

Кто-то дернул дверь и ворвался в ее убежище. На миг блеснул свет из коридора — она не успела рассмотреть, кто это был. Судя по шумному дыханию, мужчина. Лея затаилась, прижалась к стене.

— Я знаю, что ты здесь, — произнес мужской голос. — Почему ты убежала?

— Зачем вы пришли?

— Мне показалось… черт! Мы все немного под хмельком… и эти ваши танцы вызывают странное ощущение… будто… будто…

— Уходите, — выдавила она. — Я должна успокоиться…

— Ты вернешься в зал?

— Конечно, мы ведь не закончили выступление.

Мужчина каким-то образом угадал, где она находится, и приблизился. Он не зажигал света. Наверное, не хотел, чтобы она его увидела.

— Лея… — прошептал он, и его тепло коснулось ее ледяной кожи. — Это твое настоящее имя или…

— Псевдоним. Мы все выходим на сцену под вымышленными именами. Так решил продюсер…

Она говорила и говорила, боясь остановиться. Слова разрушали ее страх, ее готовность уступить, сдаться. В окружавшей ее и мужчину темной тишине могло произойти что угодно.

— Какая ты без грима? — спросил он.

— А вы без маски?

— Когда ты вышла из машины, там, во дворе, меня будто током пронзило… Странно, что раньше я ничего подобного не испытывал. А ведь мы уже виделись…

В ее горле что-то сжалось, голос пропал.

— Вы… приходили на наш концерт? — хрипло спросила она.

— В ноябре, в клубе «Фаворит», и потом еще раз. Тогда мне ужасно захотелось устроить «зимние русалии». С вашим участием. Я предварительно созвонился с Калгановым, мы условились о цене… Он заломил такую сумму, что…

Борецкий, — а это был он, — осекся и замолчал.

— Уходите! — судорожно выдохнула девушка. — Я закричу!

— Я не сделаю тебе ничего плохого… — взмолился он. — Клянусь!

Ее глаза начали привыкать к темноте, различать кое-что — квадрат окна, мужскую фигуру рядом.

— Зачем вы пришли сюда?

— Это мой дом, — вырвалось у Борецкого. Он тут же пожалел о своих словах. — Прости, я сам не знаю, что говорю, что делаю. Ты…

Его рука легла на ее грудь, губы потянулись к ее лицу. У нее не осталось воли к сопротивлению, по телу прокатилась страстная дрожь…

— Вы смерти моей хотите…

Борецкого заводили такие спонтанные ласки в самых неподходящих местах, в неподходящее время.

— Да, хочу… — прерывисто шептал он, забираясь к ней под юбку. Длинный подол затруднял доступ к ее бедрам, к тому, что скрывалось под шелковым бельем. — Мы оба умрем… от наслаждения… и воскреснем… и снова умрем… Любовь — это смерть… Разве ты не знала?

Она вдруг вырвалась, резко оттолкнула его…