– Я пришла к вам не откровенничать.

– А зачем тогда вы пришли?

Малеста вытащила из карманчика на поясе смятую бумажку, расправила и протянула Тиму.

– Вот.

Тим нехотя поднялся с кресла, цапнул бумажку и прищурился, пытаясь в тусклом свете рассмотреть написанное.

– Что это?

– А вы разве не понимаете?

Тим пожал плечами.

– Похоже на рецепт. Но я не настолько силён в латыни, чтобы разобрать детально. Вам лучше спросить доктора Уотнера.

– И больше вы ничего не заметили?

– А есть ещё что-то? Вы про масляное пятнышко с правого нижнего края?

– Знаете, – возмутилась Малеста, – иногда вы просто блещете умом, а иногда так и хочется спросить, а если ли вообще у вас мозги! Неужели вы и правда ничего не видите?

– Разве только почерк кажется мне знакомым. Очень знакомым...

– А если так?

Малеста снова нырнула пальцами в прикрепленную к поясу сумочку и вынула стеклянный пузырёк. К его горлышку была привязана небольшая бирка, тоже содержащая слова на латыни, которые тоже плохо просматривались при редких свечах, но не слова были важны, а то, что надписи на бирке и бумажке, хоть и различались, но были сделаны одним и тем же почерком, и даже наклон букв был под одним и тем углом, без единой погрешности.

– И что? Я же сказал, что в медицинской латыни не силён.

– Это, – Малеста коснулась флакона, – моё лекарство, которое я принимаю от мигрени. А это, – настала очередь бумажки, – выпало из кармана платья Бетси, которое висело в том самом шкафу, где я провела ужаснейшие минуты своей жизни!

Удивление не сходило с лица Тима.

– И из-за такой ерунды вы встали с постели и пришли ко мне?

– Это не ерунда.

– Конечно, ерунда. Если вам так интересно, что за лекарство доктор Уотнер прописал служанке миссис Мерит двадцать лет назад, то просто спросите об этом доктора Уотнера. Уж он-то в состоянии разобрать свои каракули. Меня зачем в это вовлекать?

– Но это почерк не доктора Уотнера!

– А чей тогда? Разве не вечно пахнущий анисом Джордж Уотнер лечит вас от бессонницы и болей в висках?

– Сейчас только он, но раньше некоторые микстуры мне прописывал ваш покойный дядя, сэр Реджинальд Бигот. Оба этих рецепта написаны его рукой.

– Да ладно... – И Тим уткнулся носом в бумажки. – Разве дядя Реджи имел врачебную лицензию?

– Вы, вероятно, забыли, что он изучал медицину в Лондоне.

– Да. Было дело. Но я всё равно не разделяю вашего волнения. Что такого, что миссис Мерит обратилась к дяде за помощью для служанки?

– А то, что сэр Реджинальд Бигот всегда повторял мне, что я – единственная, кому он когда-либо помогал как врач.

Моргать и пялиться на начертанные на латыни слова можно было вечно. И Тим так и делал, пока, в конце концов, не опомнился и не пробормотал:

– Ничего не понимаю.

– Вот и я в недоумении.

– Мне определенно нужно наведаться в Золотые Буки ещё раз.

– Не вздумайте! Второй раз ваши авантюры я поддерживать не буду.

– Но мне во что бы то ни стало нужно разобраться с этой Бетси!

– А таком случае почему бы вам не спросить о ней мистера Хиггинса?

– Хиггинса? Того самого Хиггинса, который продаёт сюртуки и фраки?

– Именно. Если память мне не изменяет, Бетси была с ним помолвлена. Уж он точно расскажет о ней больше, чем тесная каморка, в который вы всё переворошили.

– Я отправлюсь к нему завтра прямо с утра.

– Лишнее. Я слышала, Джейкоб просил кучера на рассвете съездить за мистером Хиггинсом. Ваш отец настолько недоволен нашей поездкой в Девон, что в сопроводительной записке просил мистера Хиггинса лично приехать в Девонсайд и привезти с собой лучшее из его товара, в чём не стыдно будет появиться в Аскоте.

– Так это же отлично!

– Вот и я так подумала.

– За такую прекрасную новость надо выпить. Это первое решение отца, которое мне нравится!

– Тимоти! Сейчас уже ночь за окном. Пить будете завтра вечером, тем более что Джейкоб в своей записке предложил мистеру Хиггинсу остаться у нас на ужин.

– Знаете, почему-то всегда, когда мне предлагают выпить на следующий день, мне хочется сделать это сейчас и немедленно! Сидите здесь, а я – на первый этаж и обратно.

– Тимоти! – Малеста попыталась остановить Андервуда, но тот ловко увернулся и был уже в вестибюле.

– Сидите так же тихо, как в платяном шкафу Бетси. А в целях осторожности запритесь на щеколду. Я постучу вот так.

И Тим ударил костяшками пальцев по двери три раза.

В этой комнате Малеста бывала редко. Заглядывала в неё примерно раз в год, чтобы проверить, не пришла ли какая мебель в негодность и не пора ли чистить ковёр или портьеры. Дольше десяти минут никогда не задерживалась и уж тем более не затевала здесь долгих бесед да ещё и в компании крепких напитков. 

Как она только могла позволить ему уйти вниз? Почему не выскочила из спальни сразу, как разобрались со злополучными бумажками? Вопросы, увы, риторическими не были. Малеста знала ответ, поэтому терпеливо ждала возвращения Тима, тихонько бродила по комнате, а у чайного столика даже провела чуть больше времени, чем планировала, ведь там, около бумажника и часов на цепочке, лежала книга в коричневом переплёте. Это был Шекспир, весь в пометках на полях и с закладкой на третьем акте. Так он не врал насчёт игры в театре? Очень любопытно...

Обговорённый заранее стук не заставил себя долго ждать.

– Вот. Отличный бренди. – Тим грохнул о чайный столик наполовину полной бутылкой.

– Вы заперли дверь?

– Да, на щеколду. – Карамельного цвета жидкость забулькала по бокалам. – Держите. Это тот самый бренди, который я пил с Бетси.

– Тимоти, вы не могли ничего пить с Бетси. Она давно мертва.

– Вы правы. Но я всё равно пил. Ну, держите же. – Малеста покачала головой. – Да выпейте же со мной, и, кто знает, может, я даже соглашусь вернуть вам подвязку.

– Предложение заманчивое, но мы с вами ещё не настолько близки, чтобы вместе распивать, когда все спят.

– Прошлой ночью вы щупали меня ниже пояса. Куда уж ближе?

– Я никогда этого не сделала бы, если бы не особые обстоятельства. Но вот пить с вами не буду.

– Тогда зачем вы ждали меня?

– Я не привыкла бежать, не договорив не конца.

– Вы, что же, сидели здесь, чтобы сказать, что не будете со мной пить? Интересная вы женщина...

– Нет. Я ждала вас не для этого.