Грэм большим пальцем поднимает мне подбородок.

– Ну, во-первых, ты права. Мне наплевать на твой банковский счет. Во-вторых, твоя мать относится к тебе пренебрежительно, и это меня злит. Но… как бы гадко она иногда себя ни вела, тут она права. Тебе не следовало выходить за меня замуж без брачного контракта. Не знаю, почему ты не захотела говорить со мной об этом. Я бы подписал его без вопросов. Я же бухгалтер, Квинн. Это очень разумно, когда речь идет об активах.

Меньше всего на свете я ожидала, что он будет с ней солидарен.

– О. Ну… Да, наверное, нужно было сказать тебе. – Я и не думала, что разговор окажется таким легким.

– Я твой муж. Моя цель – облегчить твою жизнь, а не усложнить. – Он целует меня, но тут звякает мой телефона.

Еще одно сообщение от мамы. Прежде чем я успеваю дочитать его, Грэм отнимает у меня телефон. И сам печатает ей сообщение.

Он кладет телефон на перила и, как и в первый вечер нашего знакомства, скидывает с балкона.

Прежде чем мой телефон приземляется в кустах, сообщение приходит Грэму. Потом еще одно. И еще.

– Твои сестрицы.

Грэм наклоняется вперед и отправляет телефон вслед за моим. Мы слышим, как он падает в кусты, и оба смеемся.

– Так-то лучше, – говорит он, встает и берет меня за руку. – Ладно, проехали. У меня для тебя кое-что есть.

Я хватаю его за руку и подпрыгиваю от волнения.

– Правда? Свадебный подарок?

Он тянет меня за собой в спальню.

– Сядь, – говорит он, указывая на кровать. – Я сейчас вернусь.

Я забираюсь на середину кровати и с замиранием сердца жду, когда он вернется с подарком. Первый подарок от новоиспеченного мужа, поэтому, вероятно, я волнуюсь больше, чем оно того заслуживает. Не знаю, когда он нашел время что-то купить. Мы узнали, что у нас свадьба, всего за полчаса до того, как сюда приехали.

Грэм возвращается в комнату с деревянной шкатулкой. Не знаю, сама ли шкатулка служит подарком или внутри что-то лежит, но она такая красивая, что вполне устроила бы меня в качестве подарка. Темное красное дерево, похоже, с ручной резьбой, с замысловатой инкрустацией на крышке.

– Ты сам ее сделал?

– Несколько лет назад, – говорит он. – Я тогда постоянно мастерил всякие поделки в папином гараже. Мне нравится работать с деревом.

– Я и не знала.

Грэм улыбается мне.

– Побочный эффект скоропалительного брака с тем, кого знаешь меньше года. – Он садится на кровать напротив меня, не переставая улыбаться, и от этого мое нетерпение только растет. Но он не вручает мне подарок. Он открывает крышку и достает что-то из шкатулки. Знакомая вещь. Конверт, на котором написано его имя.

– Знаешь, что это такое?

Я беру у него конверт. В прошлый раз, когда мы были в этом пляжном домике, Грэм попросил меня написать ему любовное письмо.

Потом мы вернулись домой, и целый вечер я писала ему письмо. Даже побрызгала потом духами и сунула в конверт свое фото в голом виде, прежде чем запечатать.

Я отдала ему письмо, и он, как ни странно, больше о нем не упоминал. Но я так увлеклась свадьбой, что забыла об этом. Я переворачиваю конверт и вижу, что он даже не распечатан.

– Почему ты его не открыл?

Не отвечая, он достает из шкатулки еще один конверт, побольше. На нем стоит мое имя.

Я выхватываю у него конверт: ничто в жизни меня так не интриговало, как его любовное письмо.

– Ты мне тоже такое написал?

– Первое любовное письмо в моей жизни, – говорит он. – Думаю, для первой попытки вполне прилично.

Я усмехаюсь и пытаюсь поддеть пальцем клапан, но Грэм забирает у меня конверт, прежде чем я успеваю его открыть.

– Пока это нельзя читать.

Он прижимает письмо к груди, словно я хочу отнять его силой.

– Почему бы и нет?

– Потому что, – говорит он, кладя оба конверта обратно в коробку. – Сейчас не время.

– Ты написал мне письмо, которое нельзя читать?

Грэм, похоже, доволен.

– Тебе придется подождать. Сейчас мы запрем шкатулку и оставим так, чтобы открыть ее в двадцать пятую годовщину свадьбы. – Он хватает замок, который прилагается к шкатулке, и просовывает его сквозь прикрепленные к ней петли.

– Грэм! – говорю я, смеясь. – Это самый ужасный подарок на свете! Ты подарил мне двадцать пять лет пытки неизвестностью!

Он смеется.

Как бы ни раздражал такой дар, это все-таки одна из самых милых его выходок. Я поднимаюсь на колени и наклоняюсь вперед, обнимая Грэма за шею.

– Меня, конечно, немного бесит, что я не могу прочитать твое письмо, – шепчу я. – Но это действительно прекрасный подарок. Вы самый милый человек, из всех, кого я знаю, мистер Уэллс.

Он целует меня в кончик носа.

– Рад, что вам нравится, миссис Уэллс.

Я целую его, сажусь обратно на кровать и провожу рукой по крышке шкатулки.

– Жаль, что ты не увидишь мою фотографию еще двадцать пять лет. Она потребовала от меня некоторой гибкости.

Грэм приподнимает бровь.

– Гибкости?

Улыбаясь, я рассматриваю шкатулку, гадая, о чем говорится в его письме. Неужели придется ждать двадцать пять лет?

– И нет никакого способа ускорить процесс?

– Нам разрешается открыть шкатулку до двадцатипятилетней годовщины только в чрезвычайной ситуации.

– Что еще за чрезвычайная ситуация? Например… смерть?

Он качает головой.

– Нет. Чрезвычайная ситуация в наших отношениях. Например… развод.

– Развод? – Ненавижу само это слово. – Серьезно?

– Я не вижу необходимости открывать шкатулку по какой-либо другой причине. Только чтобы отпраздновать долговечность нашего брака, Квинн. Но если кто-нибудь из нас в какой-то момент решит, что мы должны развестись, – если мы дойдем до того, что это будет единственным выходом, – мы должны пообещать не доводить дело до конца, пока не откроем шкатулку и не прочитаем письма. Возможно, напоминание друг другу о том, что мы чувствовали, когда закрывали шкатулку, поможет нам передумать. Если, конечно, вдруг потребуется открыть ее раньше времени.

– Значит, это не просто сувенир? Это также символ долговечности брака?

Грэм пожимает плечами.

– Можно и так сказать. Но нам не о чем беспокоиться. Я уверен, что нам не придется открывать эту шкатулку еще двадцать пять лет.

– Я более чем уверена, – говорю я. – Я бы поставила на это, но если проиграю и мы разведемся, у меня не хватит денег, чтобы оплатить проигрыш, потому что ты так и не подписал брачный контракт.