— Помереть можешь и ты, и прямо сейчас, — вдруг раздался мощный бас Джабу.

Он уже стоял перед Туту, помахивая дубинкой, сплошь утыканной бронзовыми гвоздями. За его спиной шеренгой выстроились нубийские воины. В любую секунду они были готовы броситься на охрану временщика. В их могучих чёрных руках поблескивали мечи, боевые топоры и дубины. Побледнев, фаворит молодого царя поспешно отступил назад, скрываясь за спинами свиты. Его охранники, уже прославившиеся в столице наглостью и жестокостью, заколебались. Чёрная гвардия старшей царицы двинулась вперёд, явно намереваясь прямо сейчас перебить наглецов, ворвавшихся во дворец повелительницы.

В этот миг раздался властный женский голос:

— На колени! На колени сейчас же все перед царицей Египта!

Это сказала Нефертити, только что вошедшая в зал и вставшая бесстрашно между двумя враждующими лагерями. Первым бухнулся на пол Туту. Он прекрасно знал, какое огромное влияние имела жена на его повелителя. Если хоть волос упадёт с головы молодой царицы, Эхнатон, не задумываясь, уничтожит всех, кто будет к этому причастен. Вскоре все в зале склонили свои лбы к розовым мраморным плитам. Остались стоять только две женщины: старшая и младшая царицы страны. Тии одобрительно улыбнулась племяннице.

— Ты что же это надумал, червь ты презренный? — обратилась Нефертити к Туту.

Временщик подполз к ногам молодой царицы и скороговоркой стал оправдываться:

— Я только выполняю приказ моего повелителя. Мне велено взять государственную печать визиря у Эйе и принять у него все дела. Вот приказ вашего божественного мужа, ваше величество, — дрожащими пальцами Туту протянул папирус с подписью молодого фараона.

— И ты не придумал ничего иного, как ворваться со своим вооружённым сбродом во дворец старшей царицы? Так ты выполняешь приказы моего мужа, обезьяна вонючая? — закричала в гневе Нефи и хотела пнуть лежащего у неё в ногах нового визиря.

— Только не вашей божественной ножкой, — проговорил уже стоящий с ней рядом Джабу, — слишком большая честь для этой мрази. Разрешите, ваше величество? — добавил нубиец и взмахнул плетью.

— Поучи его, Джабу. Объясни, что нужно уважать царскую семью, — кивнула Нефи.

Со свистом рассекая воздух, жгуты из воловьей кожи обрушились на жирную спину временщика. Уж чем-чем, а плетью Джабу пользоваться умел. С первых же ударов вышитая золотом белоснежная туника обильно окрасилась кровью. Туту визжал, как поросёнок, которого повар приготовился зарезать перед вертелом.

— А теперь убирайся и жди в канцелярии визиря, когда он туда прибудет для сдачи дел, — приказала Нефертити. — Пошёл вон!

Через несколько мгновений вся свора временщика покинула зал. Слышался только громкий, затихающий вдали топот. Нефи подошла к тётке и обняла её. Они расцеловались. Внезапно раздался громкий хохот. Это засмеялся Джабу, за ним последовали его воины, а вскоре весело заливались и царицы. Только Эйе был мрачен.

— Ну что вы как дети малые, — укоризненно посмотрел он на цариц, — отлупили негодяя и рады. А ведь завтра мы все в его власти можем оказаться.

— Ничего, даже на короткий срок образумить его полезно. Это ему хороший урок, — проговорила Нефертити. — Будет знать своё место. Таких людей нужно постоянно пороть, другого языка они не понимают.

Царицы простились с Эйе, поблагодарили Джабу за верную службу и удалились во внутренние покои. Чёрный гигант пошёл проверять, как несёт стража службу по охране дворца. Он хорошо понимал, что схватка с могущественным фаворитом фараона только начинается.

Вечером, когда жаркое африканское солнце уже не так беспощадно палило с небосклона, постепенно опускаясь к западным плосковерхим серо-жёлтым каменным вершинам, царская семья, как обычно, собралась на ужин. Молодой фараон очень любил эти спокойные вечерние часы. Одетый по-домашнему, без парика, в одной льняной набедренной повязке, он приходил в зал первым и с удовольствием наблюдал, как все члены семьи неспешно рассаживались в украшенные золотом, серебром и слоновой костью, низкие кресла в небольшом уютном зале. Здесь было прохладно. За низким окном, увитым виноградными лозами, слышалось плескание проточной воды. В заросший лотосом и папирусом пруд, вырытый под окнами царской трапезной, вливался узкий канал, по нему приятно журчала в жаркий день в тени густых деревьев свежая вода. Слуги вносили круглые столики с яствами. Рядом с Нефертити на специально изготовленных маленьких стульчиках за низкими столиками сидели три дочери. Они уплетали блюда, подаваемые проворными слугами, вертели продолговатыми вытянутыми бритыми головёнками, на которых болтался только один локон юности, и непрерывно болтали.

Эхнатон любил слушать детский лепет. На его нервном вытянутом лице застывало не свойственное ему умиротворённое выражение. Вот и сейчас он не спеша потягивал из золотого бокала вино, смешанное с гранатовым соком, и любовался дочерьми. Нефи незаметно наблюдала за мужем. «Какой же он всё-таки противоречивый, — думала она. — Кто бы мог подумать, что этот истеричный мужчина станет таким хорошим, нежным и терпеливым отцом!»

Девочки вскоре наелись и стали шалить, бросая друг в друга фиолетовыми и жёлтыми виноградинами. Хеви с удовольствием присоединился к их игре. Потом он выскочил из-за стола и, расставив длинные худые руки, стал ловить девчонок, носившихся вокруг. Наконец все наигрались, и воспитательницы увели царевен. Фараон снова уселся за стол и хлопнул в ладоши. Слуги моментально унесли столик. В зале воцарилась тишина. Муж внимательно смотрел на жену, но молчал. Только Нефертити могла спокойно переносить его тяжёлый взгляд. Она не спеша доела, вытерла салфеткой губы, отпила несколько глотков вина из высокого бокала из зеленоватого стекла и только после этого вопросительно взглянула на мужа.

— Ну и долго ты на меня будешь пялиться? — спросила она грубовато.

Хеви улыбнулся. Он давно привык к тому, что его жёнушка обладала сильным характером, которому могли позавидовать многие мужчины, и острым, как бритва, язычком.

— Тебе не кажется, что ты кое-что от меня скрываешь? — спросил муж. В его чуть раскосых миндалевидных глазах начал тлеть огонёк раздражения.

«Неужели он узнал о моих отношениях с Тутмесом?» — подумала Нефи, и внутри у неё всё похолодело. Но она только чуть прищурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Где ты была сегодня?

— У скульптора, он заканчивает мой бюст. Затем заехала к тётке. А что тебя интересует?

— Да то, что у тётки ты умудрилась влезть не в свои дела! — раздражённо взмахнул длинной худой рукой фараон. На его запястье в вечерних лучах солнца ярко блеснул золотой браслет с именем Атона.

— Ты говоришь о том, что я чуть-чуть поучила вежливости нашу, как ты сам выражаешься, ручную обезьянку Туту?

— Я сделал Туту визирем Верхней страны, а ты высекла его на глазах у всех, как простого раба, — недовольно бросил Хеви.