Или, может, она сновиделась с самой Тра, землей, находящейся под ними и вокруг них, память которой запечатлена в жизненной силе всего, что на ней происходит. Эти вопросы остались без ответов, но смысл стал ей ясен: наступала неизбежная ночь и вскоре на мир опустится тьма.

Очнувшись, она увидела толстые ветви, поддерживающие соломенную крышу, поросшую древесными лианами с плоскими трехконечными листьями. С зеленой листвы свисали закручивающиеся спиралью усики и скопления ягод, смутно напоминая ей о доме. Ее голова наполовину погрузилась в мягкую подушку, а плечи были бережно укрыты стеганым одеялом с зелеными и красными лесными орнаментами. Наступило утро или, может, даже день. Долго ли она спала? Она попыталась вспомнить, что было, но вспомнила лишь отчаянное бегство верхом на землеходе, а в горле и груди болело от сотен извинений, которые она прошептала, и сотен пролитых слез. Остальное скрывалось в тумане.

Найя услышала голоса и села, схватившись за лоб, потому что от движения у нее поплыло в глазах. На ней было несколько перевязок, а тело пульсировало десятками синяков и маленьких порезов, но в основном она была цела… более-менее. Крылья, бережно сложенные за ее спиной, лежали, будто мантия. Они были пока еще хрупкими, но уже более развитыми, чем когда только появились. Найя расправила их, изучая свои новые ощущения.

Большую часть уютной комнатки занимал деревянный ящик, на котором аккуратно лежали остатки ее вещей. Из Сога она вышла с отцовской сумкой, полной запасов для долгого путешествия в Ха’рар. И вот где она оказалась – вдали от северного дома Аль-Модры всех гельфлингов, лишь с парой обуви от спритонов и костяным осколком, который она отбила от маски Охотника – лорда скекМала. Вот и все, пропала даже ее туника: наверное, она оказалась столь рваной и запятнанной, что ее выбросили. Найя почувствовала, что у нее снова потекли слезы, и, спрятав лицо в ладонях, осознала, что нож Гурджина уже сгинул в глубинах замкового рва, а вместе с ним исчезло последнее напоминание о брате, которое у нее было.

Но клинка, как и Гурджина, она лишилась ради того, чтобы выжить, хоть ей и хотелось, чтобы было иначе.

Она отодвинула тяжелую штору и охнула. За окном Найя увидела десятки, если не сотни серых каменных домиков с маленькими окошками: они раскинулись полукругом вдоль берега озера. Вода отливала темно-синим и фиолетовым. Прежде Найя никогда не видела столько домов в одном месте, как и не видела у гельфлингов подобных строений. На многих крышах цвели красные, розовые и оранжевые цветы размером с две ладони, а некоторые даже покачивались на озерной глади вместе с густой листвой.

Необъятные деревья росли между домами, рядом с ними и даже по центру некоторых домов и возвышались между ними и узкими улочками. Их полог создавал надежное затенение и был украшен фонарями, веревочными переходами и древними оттисками в коре. Постройки были едины с деревьями, а деревня – с лесом. Вот где она оказалась!

В дверь тихонько постучали. Прежде чем позволить гостю войти, Найя расправила на себе светлую сорочку, которая была на ней.

– Кайлан!

Как только он переступил порог, Найя крепко обняла его и задержала в объятиях, чтобы он понял, как она рада тому, что он цел и невредим. Заметив устроившегося на его плече кого-то мохнатого, она снова расплакалась. Нич, трепеща от радости, носился вверх-вниз по ее рукам, пищал и осыпал ее дружескими поцелуями, тычась в нее носом и щекоча своими усиками. Она сама чмокнула его в ушки, с облегчением отправившись обратно в постель.

– Я боялась, что потеряла и тебя тоже, малыш-угорь. Дурачок слюноголовый! Заставил меня волноваться.

– Он догнал нас после того, как мы пересекли реку, – сказал Кайлан и достал из своего рукава узкий, завернутый в ткань сверток. – Держи.

Найя уже знала, что в свертке, но при виде клинка Гурджина на глаза все равно навернулись слезы.

Наверное, глупо радоваться клинку, особенно после того, как она смирилась с его потерей. Она так долго носила его при себе в знак протеста – или как символ веры? – что едва ли теперь понимала, принес ли он ей удачу или нет.

– Кайлан, – произнесла она. – Ты привез нас в Камень-в-Лесу?

Ее друг скрестил руки и посмотрел на пальцы своих ног.

– Какой же из меня сказитель песен, если бы я не смог найти путь к дому Джарра-Джена?

Они посидели в тишине. Найя смотрела на свое отражение в недавно отполированном клинке ножа Гурджина. Ей его не хватало: вот и все, что она могла подумать о безрадостных итогах. Ей удалось спасти его, а теперь его нет. Эту боль она не в состоянии осознать – та была больше ее самой и слишком большой, чтобы она могла даже о ней размышлять. Ей оставалось надеяться, что она не захлестнет ее целиком. Гурджин отдал свою жизнь за нее, добровольно, и лишь это удерживало ее от того, чтобы не раствориться в раскаянии и скорби. Она не станет сожалеть о его жертве.

– Спасибо… Где мы? Я знаю, что это Камень-в-Лесу, но чей это дом? Хозяева знают, кто мы такие? Скексисы нам не угрожают?

В ответ Кайлан улыбнулся и кивнул. Он был взволнован, но пока не раскрывал, чем именно. Казалось, ему не хочется сообщать ей.

– Да, – наконец произнес он. – Это дом… Райана.

– Райана? Ты нашел его?

Он выставил вперед руки, чтобы успокоить ее.

– Нет, нет! Мы в доме его родителей. Я разыскал их вчера вечером, как только мы прибыли. Он не живет в Камне-в-Лесу, но он связывался с семьей и все рассказал им. Они ему поверили. Он просил их дождаться Гурджина. Когда мы добрались сюда, я сообщил им, что ты сестра Гурджина, и они нам помогли. Они сообщили мне, где находится Райан. Я собирался встретиться с ним сегодня.

Найя замерла, и ее глаза заискрились от подозрения.

– Если ты знаешь, где Райан и мы собираемся увидеться с ним сегодня, то почему ты такой печальный?

Ее друг выглянул в окно и подергал себя за косичку. Она догадалась, что он не печален. Он сомневался. И когда он заговорил, его слова это подтвердили.

– Ты потеряла брата, – сказал он. – Ты лишилась подруги Тавры. Тебе слишком многое пришлось испытать на себе. Вряд ли справедливо бросаться в бой на следующий день после ночи, в которую ты столько настрадалась. Ты заслуживаешь возможности пережить боль утраты… Я думал, что тебе захочется вернуться домой в Сог.

Найя вспомнила свой гамачок, родителей и сестер, тепло Великого Смерта. Уединенную, изолированную безопасность в сердце Сога. Ей очень хотелось туда, завернуться во все это, закрыть глаза и унестись от того, что она видела в Темном лесу и в Замке Кристалла – и погрузиться в сон. Ей хотелось залезть с головой под одеяло и вспоминать о временах, когда Гурджин еще не ушел, когда Тавра не появилась. Когда она не знала о том, что творится в мире за пределами Заболоченного леса. Когда она не видела высоких черных теней, отбрасываемых скексисами, лордами Тра.

Она расправила пальцы и положила руки на колени ладонями вверх. Как бы сильно ни хотелось ей вернуться домой и крепко держаться за прошлое, это бы не остановило ни смены сезонов, ни Братьев или Сестер. И уж точно не остановило бы скексисов.