Дети показывали подарки, которые приготовили для Саммер, и собирались послать ей на следующем корабле.

– Мы знаем, что вы скучаете по нас!

Каждый год они отправлялись на соседний безлюдный остров за оранжевыми ракушками. Много труда требовалось, чтобы очистить их и нанизать на десять длинных нитей, которые потом превращались в бусы для Саммер. Несколько связок по десять ниток уже висели в ее маленьком доме на острове.

Один из мальчиков постарше сделал долбленое каноэ, научившись этому у своего отца. Его отец отправлял свои готовые каноэ на рынок, на главный остров, до которого надо было плыть неделю.

– А на этом я приплыву назад, – объяснил мальчик.

Его младший брат, светясь от гордости, показал Саммер небольшой tiki[100], который он вырезал, чтобы позаботиться о ней.

– Как мне нравится! – воскликнула Саммер, и тут раздался стук в дверь.

Боже, как она ненавидит отели, потому что в них нет места, которое было бы ее собственным!

– Входите! – откликнулась она.

Не было слышно, чтобы в замке скользнула карта. В дверь снова постучали.

– Да входите же! – громче отозвалась она.

Опять стук. Да что же это такое! Саммер воспользовалась тем, что картинка опять застыла, и бросилась к двери.

– Я вовсе не хочу… – Она запнулась, когда приоткрыла дверь и увидела стучавшего.

– Это вовсе не обслуживание номеров, – насмешливо сказал Люк.

– А ты-то чего хочешь? – грубо спросила Саммер.

Его взгляд был долгим, спокойным, и она почувствовала зуд на шее и тут же представила, что произошло бы, если бы он ее коснулся.

– Тебя, – был ответ.

Она заметно вздрогнула и ухватилась рукой за край стола, на котором лежал ее ноутбук.

Черный взгляд Люка прошел по ее руке, по сжатым пальцам. Саммер вспыхнула и опустила руку, а затем вспомнила о своих учениках.

Казалось, что картинка на экране застыла навечно. Звук тоже пропал, и Келли сообщила об этом в окне чата.

– А меня ты слышишь? – спросила Саммер.

«Да, тебя-то я слышу, а ты меня – нет», – напечатала Келли.

– Давай попробуем еще раз завтра. Видеть вас так приятно. Moi, aussi, je vous aime[101].

Саммер закрыла ноутбук как раз в тот момент, когда Люк переместился, желая взглянуть на экран. Его губы были крепко сжаты.

– Ты кого-то любишь? – вежливо спросил он, будто было невозможно поверить, что она способна любить.

– А как ты думаешь, почему бы еще я спешила возвратиться на острова?

Он пожал плечами:

– Погода там лучше, а работы меньше.

На самом деле работы там намного больше. Программа, по которой она учила детей, была значительно проще, чем в ее школе-интернате, но Саммер пыталась дать детям хорошее, всестороннее образование. К тому же Алену ее присутствие здесь не так уж и нужно.

– И это тоже. Но есть кое-кто, ради кого стоит возвратиться.

– А он знает, какие слова ты говоришь другим мужчинам, когда впадаешь в безумство?

Саммер крепко сжала губы.

– Говори, что тебе нужно, и выметайся.

– Странно, что ты сказала «vous»[102]тому, кого любишь.

– Я говорю со всеми тремя сразу. Кажется, я говорила, что там, на островах, мы очень непринужденны.

Люк чуть-чуть улыбнулся.

– От того, как ты говорила со своими учениками, складывается довольно противное впечатление.

Саммер вспыхнула и сжала руку в кулак, чтобы не схватить ноутбук и не разбить его о голову Люка.

– Ты часто с ними говоришь?

Она угрюмо пожала плечами. Обычно спутниковая связь не работала или сразу же прерывалась, и приходилось коротать еще один парижский день без общения с горсткой маленьких островитян.

– Так у тебя есть любовник на острове, Саммер?

Ни одного за три года.

– А тебе какое дело? – спросила она враждебно.

Люк сжал зубы.

– Очевидно, есть. Иначе не спросил бы.

– Почему ты никак не скажешь, чего от меня хочешь?

Если он опять скажет «тебя»…

Но Люк молчал. Его внимание было привлечено к фотографиям, скользящим по гигантскому телевизионному экрану.

Покрытые буйной зеленью горы круто спадают в лазурные воды залива. От этой фотографии у Саммер становилось легко и на душе, и в теле. Фото сдвинулось, и теперь загорелая Саммер сидит на песке, поджав ноги. Ужасно подстриженные волосы растрепаны и спутаны, кожа неухожена, подрезанные и обтрепанные капри из джинсовой ткани так коротки, как только позволяют островные нравы. Со всех сторон ее облепили черноволосые дети. Один из них, как обезьянка, вскарабкался по ее спине, и его лицо выглядывает как раз возле ее уха. Другой лежит у нее на коленях, хотя сам такой большой, что не помещается на них. Двое детей постарше прижимаются к ней с обеих сторон, и их смеющиеся лица точно на уровне ее плеч. Застенчивый, серьезный Ванина ставит ей рожки и очень доволен собой.

Люк издал тихий звук. Саммер взглянула на него, и ее улыбка исчезла. Он был озадачен, даже ошеломлен, будто кто-то ударил его по голове.

Новая фотография. Немного не в фокусе, потому что Саммер дала камеру Ари, одному из шестилеток. Двое мужчин несут шест, а на нем висит Саммер, как свинья, которую собираются зажарить на костре. В тот раз они отправились в разгар лета на Нуку-Хива[103], на празднество Хейва, – почти все жители острова разместились на палубе грузового судна – и мужчины только что завоевали второе место в беге с жердями, лежащими на плечах и нагруженными бананами. Они начали шутливо выяснять, окажется ли Саммер тяжелее этих бананов, а затем – весит ли она больше, чем связанная свинья. Вот и понесли ее на шесте. Затем один из мужчин, немного пьяный к тому времени, сострил про то, что с банана надо снять кожуру, чтобы съесть его. Саммер смеялась так, что свалилась с жерди.

Потом она отправилась по своим делам.

У нее два года не было ни одного парня, и ей даже нравилась мысль о том, что кто-то ее так простодушно домогается… Но чтобы сохранить свое положение на острове, не следовало нарушать миссионерские нормы нравственности.