– Рация есть, но я не попаду никуда, – честно признался Иосиф.

– Неважно, Костя тоже ни фига не видит. Главное – стреляйте в сторону почтамта почаще.

Колдун с тяжелым вздохом перебрался к кабине «рафика», я отцепил с пояса Василия рацию и пополз к гимназисту. Напалм слегка высунулся из-за кузова и нацелил ружье на перевернутый грузовик.

– Готов? – облизнув губы, спросил он.

Я подавил некстати накатившую неуверенность и кивнул:

– Давай.

Давай?!

От одного осознания того факта, что сейчас придется подставляться под пули, начала бить крупная дрожь.

Давай, блин!

Когда знаешь все наперед, когда полностью уверен в успехе и загодя подстелил в нужном месте соломку, даже тогда остается мизерная вероятность запороть дело из-за какой-нибудь непредусмотренной мелочи. Пустяка, на который просто не обратил внимания.

А сейчас… без предвидения…

Страшно.

Страшно словить пулю и умереть, даже не осознав того, что проиграл. Страшно просто словить пулю. А уж валяться с засевшим меж лопаток куском свинца и дожидаться смерти – это и вовсе за гранью.

Но, когда нет выбора, приходится играть в русскую рулетку, пусть в барабан и зарядили куда больше одного патрона. Потому что иначе будет только хуже. И сам погибнешь, и остальных за собой потащишь. И в итоге твоя нерешительность выльется в то самое обреченное ожидание смерти.

А это, пожалуй, еще хуже, чем просто валяться в снегу с засевшим в спине куском свинца.

Наверное, хуже – да…

Тщательно прицелившись в перевернутую машину, Напалм наконец потянул спусковой крючок – бум! – сразу же передернул помпу, выстрелил второй раз и спрятался за машину. Я смутно почувствовал отголоски всколыхнувшегося у него внутри пламени, а миг спустя от вспыхнувших покрышек повалил густой черный дым.

– Вот ведь! – поразился Иосиф.

– Ну так! – гордо ответил Напалм и тяжело привалился к борту «рафика», скрывая потекшую из левой ноздри струйку крови.

Зажигательные заряды задачу ему облегчили, но основную роль сыграл все же дар повелителя огня. И поскольку за все в этой жизни приходится платить, самочувствие сейчас у пироманта совершенно точно оставляло желать лучшего.

Выждав, пока дым от чадящих покрышек хоть как-то перекроет засевшим в почтамте стрелкам обзор, я присел рядом с неловко перехватившим дробовик колдуном и скомандовал:

– Давайте!

И, даже не дожидаясь, когда за спиной загрохочут выстрелы, бросился бежать по оставленным Никитой следам. Успел беспрепятственно миновать распростертое в снегу тело, и в этот момент из окон почтамта открыли ответный огонь, дымовая завеса начала рассеиваться, а в один миг потухшие покрышки стремительно покрылись коркой льда.

Но, к счастью, порывы внезапно налетевшего ветра оказались неспособны с ходу разметать клубы густого дыма, и пули по-прежнему бестолково взбивали сугробы вокруг «рафика», прошивали его дверцы и борта, заседали в смерзшейся внутри салона снежной глыбе.

Желание выжить будто подтолкнуло в спину; я в несколько судорожных рывков подскочил к дому и, прижавшись к стене, укрылся за отгородившим меня от почтамта углом.

– Евгений! – выглянул из-за «рафика» Иосиф. – Колдун где-то рядом! Он не на почте!

– Мать! – выругался я и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю перекладину пожарной лестницы.

Колдун где-то рядом?!

Что ж, тогда становится ясно, почему автоматчики до сих пор не разделились и не попытались выкурить нас из-за «рафика».

Зачем, если втихаря подкравшийся со спины колдун легко и непринужденно покажет наивным чукотским юношам кузькину мать?

Превозмогая боль в спине, я подтянулся, с трудом вцепился во вторую перекладину и, не обращая внимания на бестолково болтавшуюся за спиной трехлинейку, начал карабкаться на крышу.

Как бы я сам поступил на месте колдуна?

Уж точно не стал бы кидаться в атаку с шашкой наголо. Пусть нападение со спины и обеспечит эффект неожиданности, но всегда остается шанс нарваться на шальную пулю. Нет, так рисковать он точно не станет, а значит, постарается достать нас с безопасного расстояния. Скорее всего, с крыши.

Крыши либо этого дома, либо того, что напротив.

Выходит, если не хочу внезапно поджариться или закончить жизнь стремительным падением вниз, надо держать ухо востро. С гимназистами шутки плохи.

Изрядно запыхавшись, я забрался на крышу и сразу приметил распахнутое настежь чердачное окно. Проскользнул внутрь и, с трудом заставив себя не хрипеть, какое-то время просто стоял и глотал открытым ртом обжигающий воздух. Дожидался, пока глаза привыкнут к темноте, и с револьвером в руке осторожно двинулся вперед в поисках лестницы вниз.

Внутри оказалось темно, лишь где-то впереди через прореху в шифере пробивался тусклый свет, и приходилось осторожно переставлять ноги, чтобы не споткнуться о накиданный на пол хлам.

Ума не приложу, зачем сюда это все стащили. Разве что тут раньше кладовки у людей были. Точно – вон и перегородки местами сохранились…

Внезапно под дырой в крыше мелькнула чья-то тень, и я немедленно метнулся за белевший неподалеку холодильник, а в следующий миг неведомая сила разметала в труху подгнившие стропила за моей спиной. Сверху посыпалась пыль и непонятные обломки; будто бы получивший гигантского пинка холодильник совершенно беззвучно взметнулся в воздух, шибанулся о явственно треснувшую крышу и с жутким дребезгом рухнул вниз, едва не угодив прямо на меня.

Вновь почудилось едва различимое движение в темноте; я выстрелил наугад и, откатившись в сторону, поднялся на ноги. Только попятился к чердачному окну, как почувствовал непонятную ломоту, а во рту появился неприятный металлический привкус, не имевший никакого отношения к прикушенному до крови языку.

– Не только ваш приятель способен на такие штуки, – совершенно спокойно вышел из-за покосившейся перегородки парень в длинном кожаном плаще и подбитой мехом кожаной же кепке.

Полноватый, невысокий, с бесформенным носом-картошкой, он казался обычным простаком, но разгоравшееся меж его сведенных ладоней сияние ясно давало понять, что меня пытается взять в оборот самый настоящий колдун.

– Надеюсь, ты спилил мушку? – продолжил изгаляться гимназист. – Нет? Зря! Теперь пистолет разве что в задницу себе засунуть можешь. Ни на что другое он больше не годится.

Толстячок добродушно улыбался, но по его лицу катились крупные капли пота, а бившаяся меж ладоней энергия начала постепенно скатываться в смертоносный шар.

– Блокирующее работу огнестрельного оружия заклинание – вещь исключительно полезная, – продолжил медленно приближаться колдун, шаровая молния в руках которого налилась совсем уж нехорошим сиянием. – Ну, чего же ты не стреляешь? Не можешь? Ай-ай-ай, как нехорошо получилось…