1

Квартальное совещание правоохранительных инстанций вприсутствии его сиятельства проходило так, как положено проходитьцеремониально-отчётным мероприятиям подобного рода, то есть напоминало скучныйи торжественный балет вроде Адановой «Жизели».

Сначала исполнил своё адажио прокурор судебной палаты,посетовавший на ужасающую статистику тяжких преступлений в Белокаменной – заистёкшие три месяца целых семь смертоубийств.

Потом мажорное па-де-де станцевали обер-полицеймейстер иначальник сыскного управления: да, убийств стало больше, но все ониблагополучно раскрыты, а за болезненное состояние общества полицейские органыне отвечают.

Его сиятельство генерал-губернатор начал задрёмывать ещё напрокуроровом докладе. На обер-полицеймейстерском повесил на грудь голову всъехавшем набок паричке, а на полковнике из сыскного уже и подхрапывал.

Стар был Владимир Андреевич, недавно девятый десятокразменял.

Когда глава московских сыщиков, мужчина полнокровный изычноголосый, от рвения чересчур раскричался, князь во сне беспокойно зачмокалгубами. Из-за портьеры немедленно высунулся старик в ливрее с позументами ипогрозил полковнику пальцем. Это был личный камердинер его сиятельствавсесильный Фрол Ведищев. Полицейский сразу же перешёл с мощного forte налегчайшее piano, a последующие участники совещания и вовсе изъяснялись чуть лине шёпотом.

Эраст Петрович нарочно сел у самого окна. Смотрел, как поТверской катят экипажи, как бренчит о подоконник апрельская капель, как порхаютпо небу свежие облачка. Выступления господину статскому советнику былинеинтересны. О фактах он и так был осведомлён, мнения мог предсказать сточностью до слова. Лишь во время речи обер-полицеймейстера Шуберта повернулголову и стал слушать чуть внимательней, но не из-за содержания, а из-за самогодокладчика. Тот был назначен в Москву недавно и заслуживал изучения.

Наверняка про Шуберта можно было пока сказать только одно:человек светский, обходительный. Однако опытный глаз Фандорина, перевидавшегона своём чиновничьем веку немало обер-полицеймейстеров, сразу определил, чтосей назначенец долго не продержится. Чувствовалась в генерале некая гладкаятрудноуловимость, отсутствие твёрдого характера. С такими качествами лучшеделать карьеру не в Москве, а в Петербурге.

Немного понаблюдав за Шубертом, статский советник легонькозевнул и вновь оборотился к окну.

Всё проистекало в точности, как всегда. И князь тоже неразочаровал подчинённых, каждый раз поражавшихся удивительному качеству егосиятельства: ровно в ту минуту, когда последний из выступавших закрыл рот,генерал-губернатор проснулся. Разлепил глаза, бодро оглядел беломраморную залуи произнёс укоризненным тоном неизменную фразу:

– М-да, господа мои, надобно подтянуться. Непорядкумного. Ну да Бог милостив. Благодарю всех. Ступайте.

В коридоре к Фандорину, выходившему последним, приблизилсяобер-полицеймейстер и с приятнейшей улыбкой сказал:

– Вот вы, Эраст Петрович, в минувшее воскресенье охотойманкировали, а, право, зря.

Речь шла о большой губернаторской охоте, которой по традицииоткрывался весенний сезон. В этом апрельском выезде на пленэр участвовал весьбольшой свет Москвы, однако Фандорин подобных развлечений не признавал.

– Не люблю, – сказал он. – Зачем убиватьживых с-существ, которые мне ничего плохого не сделали?

– Знаю, вы отличаетесь оригинальнымивоззрениями, – ещё ласковей улыбнулся его превосходительство. – Но япосетовал на ваше отсутствие не в связи с тетеревами и глухарями. Вы слышали оприключившемся несчастье?

– О князе Боровском? Да, мне г-говорили. Ненамеренноепричинение смерти по неосторожности – так, кажется?

Генерал наклонился и понизил голос:

– Ненамеренное ли?

– А что, есть сомнение?

Взяв статского советника под руку, Шуберт отвёл его кподоконнику.

– Я, собственно, по этому поводу и желал обеспокоить…Видите ли, тут открылись обстоятельства… Чтобы не тратить зря ваше время,давайте так: расскажите, что вам известно о смерти Боровского, а я со своейстороны дополню картину.

Фандорин стал вспоминать, что ему рассказывали знакомые,участвовавшие в охоте.

– Когда загонщики вспугнули глухарей (для этого естькакой-то специальный т-термин, не помню), молодой человек, стоявший в паре сБоровским, по оплошности взял слишком низкий прицел и всадил бедняге в затылокзаряд дроби. Кажется, фамилия горе-стрелка Кулебякин? Я верно запомнил? –Обер-полицеймейстер кивнул. – Что ещё? Мне г-говорили, что этот Кулебякинпосле завтрака с шампанским был изрядно навеселе. Вероятно, этим и объясняетсястоль чудовищный промах. Чем же вызван ваш интерес к этой печальной, но вполнезаурядной истории? Что за обстоятельства открылись?

– Обнаружился свидетель. – Генерал тяжко вздохнул.Ему, похоже, не нравилось, какой оборот принимает история. – Позавчера,когда произошло несчастье, даже полицию вызывать не стали. Случай очевидный,общество самое возвышенное, ну и, в конце концов, зачем полиция, когдаприсутствует её начальник?

Шуберт рассмеялся и сконфуженно потёр висок.

– Боюсь, что дал маху. Я ведь из гвардии, полицейскимиделами прежде не занимался. Рассудил по-своему: попросил господина Кулебякинане выезжать из гостиницы, пока не закончится разбирательство, и более ничего.

– Так он живёт в г-гостинице?

– У Дюссо. Этот молодой человек петербуржец, в Москвуприехал ненадолго, по имущественным делам. Он племянник и единственныйнаследник Ивана Дмитриевича Кулебякина – того самого, промышленника. Как вы,должно быть, знаете из газет, дядя две недели назад умер, и молодой человекготовится вступить во владение огромным состоянием. Холост, хорош собой,баснословно богат. Естественно, в Москве вокруг него целый хоровод устроили:званые вечера, балы, журфиксы, базар невест. На большую охоту его, разумеется,тоже пригласили. Живёт он на широкую ногу. Снял пятидесятирублёвый номер сфонтаном, швыряет деньги направо и налево. Оно и понятно – этакое богатствосвалилось. В воскресенье Кулебякин уже с утра был под шофе – вам правильнорассказали. Да и когда охотников разводили по парам, тоже к фляге прикладывался– я сам видел…

– Что ж вы замолчали? П-продолжайте.