были помочь в ремонтных работах Ограждения. Как всегда, принеси подай… и так далее. На этой заставе осталось совсем немного солдат. И все представляли собой младший офицерский состав.

— При чем все мои люди, — поправил Палицкий перевязь, — надежные. О дуэли никто не узнает. И то, что ты тут был, никто не сообщит.

— Чудно. Полагаю, у нас есть легенда?

Мы собрались в небольшом деревянном строении продовольственного склада. Довольно ветхое, оно больше походило на амбар. Хлипковатые стены продувал ветер, с потолка капало едва ли не на нос.

На заставе осталось всего шестеро человек, не считая меня. Все, кроме Палицкого были унтерами из роты снабжения полка. Все они расположились рядом с капитаном: кто-то сидел на бочках, кто-то стоял, опершись о косяк широкого входа во внутристенное отделение Ограждения. Другие просто, стояли по обе руки от Палицкого. Все, включая его облачены в полевую форму чистильщиков из шерсти и кожи. Среди них был и зайцев. Он смутился, когда я появился на складе, и постоянно прятал глаза. Явно боялся смотреть.

— Да, есть, — Полицкий кивнул, — плановая проверка тайника жизни в полутора-двух километрах отсюда. Там хранят экстренные запасы для чистильщиков, которые выходят в поле. Вода, галеты, фураж для лошадей. Оно редко пригождается, но когда пригождалось, спасало жизни. И нам, — он кивнул одному из унтеров, тот достал из кожаного мешка квадратную, обмотанную серой бумагой стопку галет, — нужно пополнить их. Ну и попутно решить наш с тобой дуэльный вопрос.

— Ночная вылазка, не странно ли? — нахмурился я.

— Нет. Все как нужно, — он кивнул, — по ночам твари стягиваются ближе к центру. Почему? А черт их знает. Но так безопаснее. Любой поход чистильщиков начинается ночью. Так проще пройти как можно дальше.

Ночью? Вот как… интересный феномен. Никогда я не слышал, чтобы активность ифритов и их поведение, как-то опирались на время суток. Это очень, очень странно. В чем же природа полей? Я думаю, что смогу узнать это в центре.

— Отлично, — нахмурился я, — тогда пойдем.

— Тебе нужно переодеться, — поджал губы Полицкий, — или ты попрешься в этом? Хочешь словить эффект оживления?

Эффекта оживления я не боялся. Ведь вещи на мне уже содержали в себе ифриты, которые завязаны на моей душе. Они не станут одержимыми. Так что его вопрос я проигнорировал. Вместо этого осмотрел всю группу унтеров, мрачно сказал:

— Собрал молодцев, чтобы прикончить меня бандой? Не пройдет. Если вы попытаетесь, то все умрете.

— Не-не, — внезапно запротестовал молодой унтер, сидевший на деревянном ящике, — я видел тебя под Ограждением. Был на стене в это время. Не хочу попасться тебе под руку, когда ты возьмешься за эти твои, — он сделал руками жест, изображая когти, — одержимые штуки.

–Ну-ну, — холодно ответил я.

— Честный бой с использованием одной только магии. Без твоих одержимых штучек, — отрицательно мотнул головой капитан, — разберемся, как нормальные маги.

— Ну попробуй, — пожал я плечами, — со мной разобраться.

— До первого увечья?

— До первого увечья.

— Прекрасно, — встал молодой унтер, — тогда запрягаем коней и выдвигаемся, господа.

Глава 24. Новая ступень магии

Ливень продолжался. Небо, черно и глубокое, как пропасть, извергало наружу потоки воды. И хотя, когда я ехал сюда, дождь шел сильнее, а теперь поутих, мы все равно быстро промокли.

До места мы добирались на лошадях. Полуночную тьму разгоняло лишь пламя, которое воссоздал в ладони молодой унтер. Я внимательно смотрел, как он это делает. Огонек, небольшой, но яркий, то и дело гнущийся под дождем, был стабилен. Он просто разжёгся в его руке. Так, словно ему не нужно было собирать для этого силу. Я сразу понял, что это были зачатки генерационной магии.

Около часа мы шли цепью, ведомые одним лишь пламенем. Сквозь шум дождя было слышно, как лошадиные копыта глухо постукивали о сырую землю. Как время от времени чавкали в грязи.

Мы вышли на широкую дорогу. Полуразрушенная, испещрённая воронками и трещинами трасса вела куда-то вперед. Там, на фоне темного неба стоял еще более черный массив каких-то зданий. По всей видимости, завод или поместье.

–Тут направо, — тихо проговорил унтер с пламенем в руке, покосился на меня. Его глаза в свете пламени быстро мелькнули, и он тут же спрятал взгляд.

Была и еще странность. Ифритным зрением я не видел вокруг концентрированного эфира. Нет, он был. Тут и там, оставались туманные островки красноватого прозрачного тумана. Но основная часть эфира, как вода во время отлива, скопилась далеко к центру.

И это был странный феномен, но многое объяснял. Одержимости следовали за эфирным полем, купались в нем, пожирая энергию. И, конечно, за пределами поля им было некомфортно.

— Он не оттягивается к центру, а разлагается, — задумчиво пробормотал я.

— Что? Ты что-то сказал? — обернулся капитан. Я не ответил, отрицательно мотнул головой.

Эфир имеет свойство развеивается, точно, как ифрит, оставшийся без своего предмета. И то, что ночью уровень излучения снижается, говорит о том, что-то, что вырабатывает эфир, начинает работать с меньшей интенсивностью. Да… чем больше наблюдаю за Полем, тем больше вопросов возникает.

Вся шестерка солдат нервно поглядывала на меня. По всей видимости, слухи о том, что я обладаю необычными, способностями разошлись по гарнизону быстро. И солдаты побаивались меня. Я видел это в их поведении, в блеске глаз в темноте. Даже серое во тьме лицо капитана, хмуро обращающееся ко мне, время от времени, говорило об этом. Они боялись. Их страшило то, что обо мне поговаривали офицеры после инцидента под стеной. То, что я мог двигаться по Полю в обычной гражданской одежде. Их пугало все во мне.

А это значит две вещи. Первое: группой они не нападут, кишка тонка. Второе: несмотря на все эти расписки о неразглашении, информация о моей силе распространялась быстро. Скрывать что-то уже глупо. И конечно, здесь есть, как плюсы, так и минусы.

Когда мы добрались до места схрона, представлявшего собой большой деревянный тайник в огромном пне дерева, солдаты загрузили внутрь просмоленные кожаные мешки с припасами. Накрепко закрыли деревянной крышкой. Двинулись обратно. Теперь пришло время дуэли.

Дуэль решили на перекрестке разрушенной трассы и старой, уже нечеткой гравийки. Отряд принялся сходить с коней.

— Что-то мне кажется, — я спрыгнул со своей темно-гнедой лошади, из-под ног брызнула