– Это про девочек-подростков? – спросил я.

– Нет-нет, поразмыслив, я решил не касаться этой темы, – замахал руками Феликс. – Но наткнулся на кое-что другое. Возможно, оно не столь скандальное, но все же… Иван, сейчас я постараюсь рассказать, по возможности по порядке. А потом хотел бы послушать ваше мнение, хорошо?

– Договорились, – кивнул я и устроился в кресле поудобнее. Феликс был взволнован, бородка его воинственно топорщилась, волосы растрепаны. Легко было представить, как он обдумывает свои сложные мысли, ходит из угла в угол, треплет себя за бороденку и то и дело запускает пальцы в шевелюру. Едва не спихивая с носа очки. Впрочем, он всегда так себя вел, так что ничего сверхъестественного не происходило…

Феликс принялся рассказывать. Как обычно, перескакивая с пятого на десятое и отвлекаясь на воспоминания из своей студенческой юности, ни к чему не привязанные байки и войну с тараканами. Но картина при этом вырисовывалась страшноватая. Часть пациентов психиатрических клиник находились там вовсе не потому что им это было действительно необходимо, а скорее по семейным обстоятельствам. В общем-то, почти каждый пациент заводил шарманку о том, что его, здорового человека, упекли в застенки недоброжелатели всех мастей. Но потом он, как правило, начинал нести такую околесицу, что на месте родни я и сам бы поторопился изолировать этого человека от общества. Но Феликсу начали попадаться другие. Бабушка, на квартиру которой положил глаз неблагодарный сынуля. Потерявшая внешний лоск дамочка, чей супруг возжелал сменить ее на более молодую и крепкозадую девицу. Взбалмошный дед, жизнь с которым показалась родственникам невыносимой.

– Понимаете, Иван, в нашей области поставить точный диагноз не всегда представляется возможным, – сцепив пальцы, разглагольствовал Феликс. – И некоторые не очень чистоплотные люди обнаружили это и воспользовались в своих целях. Ведь как у нас все происходит? Поступает вызов. Бригада является по адресу. Человек начинает все отрицать и наотрез отказывается ехать. Возникает ссора, в процессе которой…

– Получается, что койко-места в психлечебницах занимают абсолютно здоровые люди, которых просто туда упекли? – спросил я. – И наша система такие вещи позволяет?

– В самую точку, Иван, – вздохнул Феликс Борисович. – Что думаете? Можно из этого сделать материал, как вы считаете?

«Более чем… – подумал я. – Прямо-таки идеальная фактура для отличной скандальной статьи. Любая желтая газета недалекого будущего с руками оторвет подобную публикацию…» Я прямо таки увидел аршинные заголовки и слезливые откровения пристегнутых к кроватям несчастных, чья родня безжалостно подписала им приговор только лишь за то, что они посмели быть неудобными. Карательная психиатрия Советского Союза – это тема, о которой газеты будут трубить слаженными оркестрами, открывая все новые грани этой чудовищной темы. Особенно, правда, будет педалироваться не бытовая, а политическая сторона вопроса. Но время гласности еще не наступило. Так что если попытаться написать об этом сейчас, то…

– Что-то мне подсказывает, что журнал «Здоровье» такую статью не примет ни под каким видом, – хмыкнул я.

– Но… – Феликс вскочил и заходил взад-вперед по комнате, громко шлепая тапками. Было заметно, что тема эта вызвала в его душе нешуточный раздрай. Феликс был человеком странноватым, с закидонами, но вот что в нем подкупало несомненно, так это идеализм. В каком-то смысле он был как ребенок. Верил во все лучшее. А сейчас он столкнулся с дремучей несправедливостью. И ему немедленно захотелось взобраться на броневик, чтобы объявить этой самой несправедливости войну. Плохо было еще и то, что сам он оказался частью той системы, карающий потенциал которой активно использовали. И это противоречие прямо-таки разъедало его изнутри до состояния: «Не могу молчать!»

Но если прошлая серия публикаций, про несущую свет и добро психиатрию, с которой мы так старательно смывали черные краски городских легенд, изрядно добавила ему очков в академических кругах, то статья о злоупотреблениях способна поставить на его карьере жирный крест. Не дойдя до широкого круга читателей, а просто если он отнесет ее хотя бы одному редактору. Тот капнет, куда надо. Там, где надо, отреагируют. Феликсу сделают внушение, а если он начнет что-то доказывать, то его по-тихому переведут из благополучного новокиневского психдиспансера в какой-нибудь сельский сумасшедший дом, где он до пенсии будет выносить ночные горшки за свихнувшимися на почве бытового алкоголизма и среднерусской тоски колхозниками обоих полов. И о вкусных свежих эклерах придется забыть, разумеется. В пользу самогона и вареной картошки…

– Видите ли, Феликс Борисович… – осторожно начал я. Хотел сначала завести разговор о цензуре, объяснить, что редакторы газет и журналов не то, чтобы свободны в выборе тем для публикаций, и подобную статью просто не пропустят в печать. Но быстро переобулся в прыжке, решив, что покрывать одну несправедливость другой несправедливостью – такая себе идея. Особенно пытаясь увещевать раздавленного неожиданной для своей профессии информацией, что «не вся психиатрия одинаково полезна». – Давайте подумаем с другой стороны. Поставьте себя на место обычного читателя, который просто открыл журнал и прочитал там наши с вами откровения. Например, ту историю с Мариной, которой из-за мужа поставили диагноз «паранойя», потому что мужу захотелось привести в дом другую женщину.

– Так! – Феликс снова сел в кресло, натянув полы широкого халата на свои худые острые коленки. Подался вперед.

– Представьте себе обычную такую женщину, – продолжил я. – Она замужем, у нее двое детей и муж. Они нормально живут, нежной страсти давно нет, но досаток, оболтусы как-то справляются с уроками, играют в хоккей на выходных. Муж болеет за «Спартак» и по выходным ходит пить пиво в баре. Она варит ему борщи и крутит котлеты. И трудится в отделе кадров какого-нибудь «Облтресткульяпка». Представили?

– Вы очень живо описали, Иван, – усмехнулся Феликс. – И что же?

– И вот она берет журнал «Здоровье» и читает нашу с вами статью, – я понизил голос до драматического шепота. – С каждой строчкой ей становится все страшнее. Она вспоминает, что вот на днях супруг задержался на работе. Что как-то странно на нее смотрит временами. И что эта самая Марина – она точно такая же была. И получается что с ней самой, читательницей, может произойти то же самое, что и с ней. Супругу не понравится, как она агрессивно держала скалку, встречая его из бара, и он вызовет бригаду. Которые ее скрутят, и… Ну, вы понимаете, о чем я?

– Продолжайте, Иван, – медленно проговорил побледневший Феликс.

– Я это все к тому, что на нас с вами лежит не только ответственность за то, чтобы писать правду и только правду, – вздохнул я. – Но и за то, какое действие наша с вами публикация