— Их здесь много? — перепугалась я.

— Нет. Было двое. Они шли за тобой, а меня здесьзастать не ожидали. Но очень скоро там поймут, что дело нечисто, и пришлютцелый батальон. Уходим.

— Господи, как уходим? Куда? И… этот парень… дачачужая. Не могу я подложить такую свинью подруге… Два покойника! Ведь тот, вкухне, тоже?..

Он молчал больше минуты, я топталась рядом, и тихо выла. Вголове стоял шум и не было ни одной мысли: пусто и жутко.

— Ладно, — сказал Полифем. — Свою тачку они впроулке спрятали. Я их вывезу в лесок и там в машине оставлю. Поедешь за мной,на развилке подождешь. — Я кивнула, не зная, видит он меня в темноте илинет.

Мягко ступая, он подошел к двери, а я осталась стоять, дрожаот страха. Вспомнила про пистолет. В любом случае оставлять его здесь нельзя. Яторопливо поднялась по лестнице, вошла в спальню, нащупала оружие под подушкой.С улицы донесся шум, подъехала машина. Я сунула пистолет в карман и бегомспустилась по лестнице.

Полифем подогнал машину вплотную к задней двери. Машина былабольшая, кажется, «Тойота», в сером предутреннем сумраке не разглядишь. Видимо,ключи он нашел у одного из парней. Полифем распахнул заднюю дверь машины и ушелв дом. Я ждала на крыльце, нервно оглядываясь. В голову вдруг пришла нелепаямысль: самое время появиться участковому, чтобы пожелать доброго утра.

Первым Полифем выволок парня из коридора, зашвырнул в машинуи скрылся в доме. Второго тащил за ворот куртки с заметным усилием, в узкуюдверь его пришлось проталкивать чуть ли не боком. Это был мой давний широкийприятель, его и в темноте ни с кем не спутаешь. Полифем хлопнул дверью иповернулся ко мне.

— Поезжай за мной…

— В доме надо убрать, — торопливо зашепталая. — Там, наверное, кровь и…

— Ничего там нет. Поехали.

Я бросилась к своим «Жигулям». Когда я выехала на дорогу,огни «Тойоты» светились далеко впереди.

Дождь полчаса как кончился, небо светлело, и сероепространство вокруг казалось особенно неприютным и диким.

«Тойота» свернула к лесу, я прижалась к обочине, вцепилась вруль и глаза зажмурила. Что происходит, черт возьми? Как я умудрилась влезть вовсе это? И что меня ждет? Бегство в никуда в компании Полифема? Еще трупы? Икак заключительный аккорд — мой собственный? Куда я собираюсь ехать?

— Домой, — вдруг сказала я громко. — Да. Уменя есть дом, и я туда поеду. Еще у меня есть работа, друзья, привычки,любимые вещи и планы на будущее. — Я завела машину и на предельнойскорости полетела вперед, подальше от трупов и Полифема.

Когда я въехала в город, опять пошел дождь. В моем доме светгорел только в подъездах. Я почувствовала себя одинокой и брошенной, никто инигде меня не ждал. Оставлять машину возле подъезда все же не стоило, я решилаотогнать ее в гараж. Гаражный кооператив помещался в трех остановках от моегодома, в овраге. Машину я поставила и очень скоро начала себя ругать забестолковость. Решив сократить путь, отправилась я не по дороге, а по тропинке,напрямую через овраг. Грязь здесь была непролазная, я мгновенно вымокла поддождем и с трудом передвигала ноги: на кроссовки налипло грязи килограммов попять.

К дому я подошла насквозь промокшая и измученная. В этомбыли свои преимущества: ни о Полифеме, ни о трупах больше не думалось, хотелосьзабраться в горячую ванну и выпить рюмку коньяка. Коньяк в холодильнике, а еслиповезет, то горячую воду не отключили.

Дрожащими руками, с трудом я повернула ключ в замке итолкнула дверь. Запах… Я замерла на пороге. Из квартиры несло, как от помойки.Я торопливо прошла вперед и глаза вытаращила: ничего подобного я бы и вообразитьне смогла.

В квартире был настоящий погром. Все не просто переворошилиснизу доверху, а разбили, разрезали и размазали. Покореженная мебель, вспоротыематрас и подушки, разбитая аппаратура. Опрокинутый на бок холодильник соткрытой дверцей, и на полу вперемешку картошка, яйца, мука и перья из подушек.

— Боже ты мой! — сказала я, медленно оседая напол. И тут увидела на стене, в том месте, где раньше висел ковер, надпись,сделанную моей губной помадой. Одного тюбика на нее не хватило, и она радовалаглаз разнообразием тонов и оттенков. Надпись начиналась словом «сучка» изаканчивались восклицательным знаком. Кто-то очень грамотный и изобретательныйперечислял, что он со мной сделает. — Да пошел ты, дерьмо, — сказалая и пнула ногой груду пластика, которая когда-то была моим телевизором. Подискореженным креслом валялся плейер. Я взяла его в руки. Как ни странно, оноказался единственным уцелевшим предметом. Батарейки на месте, и кассета ФрэнкаСинатры тоже. Я включила его и закрыла глаза. Красивый мужской голос пел олюбви.

Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Я вздрогнула, вспомнив,что не заперла ее. Взглянула на часы: девять утра. Солнце пробилось сквозьтучи, разгром в квартире выглядел еще чудовищней. Я резко встала и пошлаоткрывать. Кого я ожидала увидеть, не знаю, но уж точно не Галку.

— Привет, — нерешительно сказала она, глядя наменя так, как нормальный человек смотрит на привидение.

— Ты? — промямлила я, она прошла в квартиру исказала:

— Мама моя… Это кто ж так резвился?

— Здорово, правда? — подала я голос.

— А что это за литературный памятник? Фантазия убогая,ничего по-настоящему оригинального.

— Но, в целом, согласись, впечатляет.

— Да… Чего хотят? Я не имею в виду это подростковоесочинение на стене…

— Теперь уж и не знаю…

Галка прошла по квартире, брезгливо ставя ноги в редкиепросветы на полу.

— Ты когда вернулась? — спросила минут через пять.

— Утром.

— Любимому участковый звонил. Интересовался, кто надаче живет. Он мне позвонил, а я махнула на дачу, беспокойство одолело. На дачепусто, вот я на всякий случай решила к тебе заглянуть.

— Макса убили…

— Это кто? А… твой альпинист. Извини. Что я тебе могусказать? По всему видно, дела хреновые. Над дураками грех не посмеяться, нонадпись на стене меня тревожит. Люди с таким словарным запасом, как правило, нешутят.

Я пошевелила ногой кучу мусора и согласно кивнула.

— Галка, поезжай ко мне на работу. Найди моего шефа,Павла Степановича, отдай заявление на расчет…

— А он проникнется? Вы вроде не ладили?