У Марка Твена есть рассказ: забавная такая рождественскаяистория — как один врач помог больному бродячему псу. На следующий день песвернулся к дому врача, но не один: привел с собой другого пса, тоже больного.Врач умилился собачьей дружбе и второго пса тоже вылечил. Через день возле домасидели уже три собачки: врач больше не умилялся, но лечил. Так продолжалосьдовольно долго: собаки все прибывали, а врач тихо сатанел. В один прекрасныйдень он взял ружье и перестрелял всю собачью компанию, явившуюся к дверям егодома. Мораль: доброе дело никогда не остается безнаказанным.

Я вспомнила эту историю, потому что нечто подобное произошлосо мной: я тоже имела глупость сделать доброе дело. Строго говоря, это не былодобрым делом в том смысле, которое обычно вкладывают в данное словосочетание:вообще-то я выполняла свой долг, так мне тогда казалось. Мне и сейчас таккажется, несмотря да то, что последовало за этим.

Я, как и герой Марка Твена, по профессии врач, хирург,работала в областной больнице. В ту ночь я уже давно закончила дежурство, нодомой не поехала. Обстоятельства сложились так, что пришлось задержаться,причем надолго.

Дежурство выдалось хлопотное, я едва стояла на ногах имечтала о том, как приду домой, встану под теплый душ, а потом завалюсь спать.На сутки, не меньше. Конечно, целые сутки мне ни за что не проспать, сплю явообще мало, но мысль об отдыхе в тот момент согревала душу.

Я выпила стакан крепкого чая и перевела взгляд на часы, онипоказывали половину седьмого.

— Кто-нибудь займется этими проклятыми часами? —нахмурившись, задала я вопрос, разумеется, риторический. В ординаторской насбыло трое: я, моя подруга Наташка, тоже врач, именно благодаря ей в ту ночь явсе еще мыкалась в больнице, и медбрат Володя, которого в отделении уже летпять звали просто Брат.

— Батарейки летят, менять не успеваю, — ответилВолодя. Мужчина он крупный, медлительный и веселый. — Были часымеханические, кому помешали? А эти… — он презрительно махнул рукой.

Пошарив на столе, под ворохом бумаг, я обнаружила свои часы,взглянула на циферблат и присвистнула:

— Пора отчаливать.

Наташка слабо шевельнулась в кресле.

— Может, поспишь часок здесь, а потом поедешь?

— Нет уж, — заявила я. — О спокойном сне вэтом заведении мечтать не приходится, а добраться до родного жилья я способнана автопилоте.

— Выспись как следует, — проявила заботу подружка,я согласно кивнула и направилась к двери. Наталья побрела за мной.

— Ты в воскресенье за Панькова дежуришь, —сообщила она. — Помнишь? — Я вздохнула. Конечно, я помнила, как и то,что сегодня пятница, точнее, уже суббота, потому отдохнуть, как задумала, опятьне удастся.

Мы покинули отделение и через приемный покой вышли избольницы. Было темно, ветрено и оттого неприютно. Наташка поежилась:

— Темень какая, хоть глаз выколи. Давай, довоскресенья…

Мы расцеловались, я направилась к стоянке, где была моямашина, а Наталья осталась возле освещенного подъезда, ждать, когда я отъеду имахну рукой на прощание. Года три назад на этой самой стоянке пытались ограбитьнашего главврача, с тех пор весь персонал больницы испытывает обоснованныеопасения, и мы привыкли провожать друг друга.

Сейчас здесь стояло всего три машины: мой «жигуленок»,«Запорожец» медбрата и шикарная «Ауди» Вовки Звягинцева из гинекологии. Поговаривали,что ему досталась богатая невеста. Везет же людям, мне вот достаются толькотяжелые больные.

Я отперла машину, в душе надеясь, что она заведется хотя быс пятой попытки — аккумулятор давным-давно пора менять. Но если я куплю новый,то в отпуск вряд ли уеду дальше Наташкиной Снегиревки, а мне хотелось на юг. Явздохнула, повернула ключ, мысленно канюча: будь человеком. Машина завелась спервого раза, я удивилась, а надо бы насторожиться: с чего бы это коварнойбогине удачи проявлять обо мне такую заботу?

Я выехала со стоянки, махнула Наташке рукой в открытое окно,прикидывая, какую избрать дорогу. Дело в том, что областная больница, в которойя работаю, расположена за чертой города в лесном массиве. Сюда можно добратьсярейсовыми автобусами и троллейбусом, но они ходят редко и как-то неохотно.Есть, правда, маршрутные такси, эти снуют веселее. По шоссе до городакилометров пять, но существует еще дорога, через лес, напрямую. Она значительнокороче, но и несравненно хуже. То есть дорогой она зовется совершеннонезаслуженно. Наташка именует ее ослиной тропой, имея в виду меня, какединственного, с ее точки зрения, осла, способного гробить здесь свою машину.По-моему, никто другой из персонала больницы проехать здесь даже не пытался.Подружка утверждает, что я принципиальный противник проторенных дорог, это нетак, но если есть шанс сократить путь, я всегда его использую.

Я притормозила на развилке, прикидывая, какую дорогу избратьсейчас. Короткая предпочтительней, но три дня назад там образовалась здороваялужа, понадобился бы катер, чтобы пересечь ее. Я с большим трудом смогла ееобъехать: на двух колесах вплотную к деревьям. Повторить этот маневр в темнотемне вряд ли удастся. С другой стороны, дни стоят жаркие, и лужа могла обмелеть.Переключив фары на дальний свет, я свернула вправо и оказалась в лесу. Теменьбыла такая, что мороз по коже, несмотря на духоту.

Будет гроза, решила я, до конца открыв окно, и подумала олуже: после хорошего дождя здесь точно не проедешь. Придется пользоватьсяшоссе, очень оживленным, с постом ГАИ в полукилометре от поворота к больнице.Местные стражи порядка на дорогах хорошо меня знают, частенько останавливают запревышение скорости, правда, до сих пор ни разу не оштрафовали: как-то,рассвирепев, я пообещала, что, если кто-нибудь из них попадет в мои руки, живымне выпущу. Не знаю, действительно ли они восприняли мою угрозу всерьез, но стех пор вредничать — вредничали, но расходились мы всегда по-доброму. Нашчеловек мудр и помнит: все под Богом.

Однако лишний раз встречаться с ними особого желания небыло, а потому дождь был бы весьма некстати, тем более что, по моим приметам,если дождь, то сразу и холод, а я в отпуск собираюсь. Размышляя таким образом,я высматривала лужу, она где-то посередине пути, то есть вот-вот появится. Яехала не спеша, осторожно, и, честно говоря, начала клевать носом, так что,если бы не лужа, я вряд ли бы его заметила. Но лужа беспокоила меня, и глаза явремя от времени продирала. В той луже я его и увидела.