– Доброе утро, – приветствовала она отца, входя в его кабинет.

– Утро? Ты в курсе, который час?

Бросив взгляд на каминную полку, где стояли часы, Александра удостоверилась, что нет ещё и десяти.

– Ну, может быть и не ранее, но всё равно – утро, – стояла она на своём.

– Утро начинается в шесть.

– Я поздно легла.

– Так ложись раньше.

Эссус кивком указал дочери в кресло напротив себя. Устало вздохнув, она покорно села, под пристальным взглядом Чёрного Змея отчего-то не зная, куда деть руки, поэтому чинно сложила их на коленях.

– Вы мной недовольны, отец?

– Боже! – восхитился Эссус. – Какая покорность! Какой кроткий вид! С чего бы всё это? Хотя, дай-ка подумать? Кажется, ты должна быть мне благодарна? Я не оторвал голову твою несанкционированному любовнику и… я сказал что-то смешное?

– Санкционированный любовник – звучит странно. В каких местах выдают на это разрешение?

– В зависимости от обычаев, моя дорогая. Обычно «разрешение» выдаётся сразу после свадьбы. Ты выставила меня дураком перед моими людьми несколько раз. Будь ты не дочерью, а сыном, Александра…

Эссус выдержал многозначительную угрожающую паузу, во время которой Александра возблагодарила небеса за то, что она всё-таки – дочь.

Отец ещё ни разу не говорил с ней таким тоном. Она и понятия не имела, что он настолько зол.

– Мне сказали, вы ждёте гостей?.. – решила попробовать она сменить тему.

– В данный момент Лиссандр и Розамунда старательно их развлекают, пока я веду тут с тобой воспитательные беседы. Майлзы очень стараются, памятуя о том, что вытворил вчера их сын.

Эссус поднял ресницы и от его взгляда Александре стало холодно. Она будто бы превратилась в мышь, цепенеющую под взглядом кобры.

– Ты можешь мне объяснить, что это было? Мне казалось, что ты уже должна была уяснить суть дела и закрыть для себя главу с Дэмианом раз и навсегда. Или ты отступишься от него только тогда, когда увидишь его труп?

– Клянусь, отец, к тому, что она вчера устроил я не имею никакого отношения… – она запнулась, споткнувшись об отцовский взгляд.

Мысль о том, что своим признанием она сейчас может подставить Дэмиана, заставила её смолкнуть.

– Продолжай, – потребовал Эссус.

Глаза его были прозрачными, как хрусталь, лишь немногим темнее, чем слюда.

– Думаю, в глубине души Дэмина всегда был уверен, что рано или поздно, но вы отдадите меня ему. И что я… я не стану возражать. Он считал, что я отвечаю ему взаимностью. Ваша воля стала для него ударом и то, что мы вчера видели, было всего лишь актом отчаяния. Вы не должны…

– Не смей, указывать мне, девчонка, что я должен делать, а чего нет. «Что за оказия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!», – процитировал он язвительно. – За последнее время я и без того слишком часто иду тебе на уступки.

– Я знаю. Я очень ценю это, отец.

– Да, неужели? Ты ведь не надеешься, что твоя интрижка с Вороном сойдёт тебе с рук?

– Надеюсь? Людям свойственно надеяться. А что вы мне сделаете, отец? Станете пытать в назидание?

– Что? Снова смешно?..

– На самом деле – да. То, что для большинства людей норма, вы преподносите как величайший подвиг. Вы не сняли с меня с живой скальп, не протащили под килем корабля, не сварили в жерле вулкана… и даже не отдали зомби на растерзание. Не исключено, кстати, что из жалости к зомби, а вовсе не ко мне, потому что мы оба с вами не знаем, чем для бедняг может закончиться подобный опыт.

– Очень смешно, – с выражением ледяного спокойствия на лице фыркнул Змей. – Александра, я правда пытаюсь, но постарайся мне хоть немного помочь в том, чтобы мы смогли нормально поладить.

– Я тоже пытаюсь, отец, но трудно нормально ладить с тем, кто, по твоим меркам, совершенно ненормален. Именно так, видимо, я выгляжу с вашей стороны, а вы, признаюсь, с моей. Но я ценю всё то, что вы для меня делаете. То, что в итоге, решили выдать меня за сына, а не за отца, для меня очень важно.

– Правда? Я могу быть уверен, что завтра ты не явишься с новыми требованиями, например, отменить свадьбу? Не убежишь, как очумелая, в поисках свободы и новых рубежей и этой, модной в среде смертных… как там её? – самореализации? Как ни старался, так и не мог понять, чего оно там обозначает, это новомодное словечко. Во что реализуется женщина, сбежав от своей семьи? Куда она развивается?

– Я не собираюсь никуда сбегать, – заверила Александра отца.

– Даёшь мне слово?

– Да. А почему вы об этом заговорили? – насторожилась Александра.

– Потому, что твои настроения так переменчивы, как и желания. Вчера ты была согласна выйти замуж за Лоуэла Кина; сегодня уже счастлива в предвкушении свадьбы, завтра – кто ж знает, что случится завтра?

– Вам известны причины, по которым я могу испугаться этого брака?

Речи Змея заставляли её волноваться всё сильнее.

– Это просто страховка, дорогая, не более того, – улыбнулся Эссус. – Ты должна понимать, что мы многим рискуем. Откажешься выполнять свои обязательства, и неустойчивый баланс будет нарушен. Замечательно, просто замечательно! – я ни сколько, не кривлю душой, что так совпало, что твоя душа потянулась к этому Ворону, что вы пришлись друг другу по сердцу. Но если завтра ты обнаружишь, что твои чувства какие-то не такие, то это будут только твои чувства, ясно?

– Почему мои чувства к Лоуэлу могут поменяться?

– Чего ты так насторожилась?

– Вы никогда ничего не делаете и не говорите просто так.

Эссус постучал пальцами по столешнице, отбивая рваный дробный ритм.

– Откровенно говоря, в прошлом Ворона есть несколько не слишком красивых историй.

– Что ещё за некрасивые истории?

– Это не важно, ведь они – в прошлом. Ты должна помнить, что никто не в силах изменить то, что уже случилось. Важно лишь будущее. Оно нас определяет. Ты всё поняла, Александра?

– Я… отец! Если вы сказали «а», то нужно договаривать и «б». Я не понимаю, что вы хотите мне сказать?

– Только то, что уже сказал, милая.

– Признаться, до нашего с вами разговора я чувствовала себя горахдо лучше.

– Правда? Что ж поделать? Жизнь соткана из противоречий. А мне отчего-то спокойней теперь. Дорогая, ты, может быть, сейчас этого не поймёшь, но всё, что я делаю, я делаю в первую очередь, для твоего блага. Когда-то давно, у меня был похожий разговор с твоей матерью. Лейла тоже обвинила меня в бесчувственности, как ты сейчас…

– Я вас в бесчувственности не обвиняла.

– Не перебивай. Ну, так вот, я попытался объяснить ей, что у таких, как мы, есть два пути – либо умереть, либо властвовать. Знаешь, почему? Потому что от рождения нам отпущено слишком много силы. Нас опасаются. Нас боятся. И если мы не придавим наших врагов к земле, они никогда не оставят нас в покое. Если мы хотим жить – мы должны быть готовы убивать тех, кто встаёт поперёк нашего пути.