Дождь сыпал блестящими жемчужинами, капли с мягким чмоканьемразбивались о накаленный асфальт, затем их стало так много, что он в изумлениисмотрел через сверкающую завесу внезапного ливня, и все это время ярко ипобедно сияло солнце, превращая каждую каплю в драгоценность. Над головойпогромыхивало, все громче и громче, затем внезапно полоса дождя ушла дальше погороду. Далеко на том конце улицы внезапно суматошно заметался народ, попав подледяные капли, а яркое солнце как сияло, так и сияет, как раскаленная добеларимская монета.

Он добежал до супермаркета, успев промокнуть до нитки и также быстро высохнуть. На всякий случай сразу взбежал по ступенькам, народсуетливо разбирает тележки с проволочными корзинками, он прошел мимо,удостоившись подозрительного взгляда охранника. В дальнем ряду мелькнулавысокая прическа иссиня-черных волос, он ринулся туда, лавируя междурастопыренными домохозяйками, как между обвешанными взрывчаткой шахидками.

Мария торопливо набирала в корзинку молочных продуктов, онподкрался сзади и сказал страшным голосом:

– Пройдемте, вы арестованы!

Она даже не вздрогнула, удивленно повела удлиненнымиглазами:

– Ты уже здесь?.. Ну ты и молния…

Он не понял, похвала или осуждение, выхватил у нее корзинку,сказал счастливо:

– Хочешь, я в зубах буду носить за тобой!

– Зачем? – удивилась она.

– Чтобы все видели, как я тебе служу!

Она улыбнулась, в глазах удивление, но он видел, что такоепризнание льстит, а выбирающие рядом товары женщины посмотрели на нее соткровенной завистью, что она, конечно же, заметила тоже.

– Ладно, – сказала она деловито, – пойдем.Хлеб возьмем по дороге.

В магазине на самых видных местах укреплены под потолкомширокие телеэкраны. Когда в кассах появляется очередь в часы пик в концерабочего дня, люди, продвигаясь к кассе, смотрят новости, но сейчас Стивензаметил, что в зале останавливаются даже с пустыми корзинами, смотрят заседанияООН, слушают комментарии специалистов по «проблеме Израиля».

На западном берегу Иордана новые теракты, израильтяне ужебоятся отвечать огнем, чтобы не вызывать нового шквала негодования мировойобщественности, но воодушевленные арабские боевики усиливают натиск, горятпоселения, взрываются машины, тяжелый грузовик на большой скорости таранитпереполненный автобус с израильскими студентами…

В глазах охранника он увидел некоторое облегчение, всякийчеловек с нестандартным поведением вызывает повышенное внимание, а так Мариярасплатилась, Стивен переложил покупки в пакеты и гордо понес к выходу.

В холле народ тоже останавливался перед телеэкраном, мешаявходящим и выходящим: местный ведущий взволнованно почти выкрикивал втелекамеры, что правительство США, по сути, предъявило ультиматум Израилю,иначе не назовешь те требования, которые там выдвинули.

– Пойдем быстрее, – сказала Мария торопливо. Онаухватила его за руку и потащила на улицу. – А то сейчас там соберетсятолпа.

– Боишься, что меня побьют? – сказал оншутливо. – По мне издали видно арийца англосаксонской нации… Илианглосакса арийской крови.

– А что, – ответила она. – Могут. У насвсякие есть.

Он посерьезнел, спросил дрогнувшим голосом:

– Если бы меня стали забрасывать камнями, как у васделается, ты бы тоже бросила камень?

Она ответила без улыбки:

– Сейчас камнями не забрасывают.

– Но все же?

– Камнями забрасывают только преступников, –сказала она, и снова он отметил, как она ловко обошла прямой ответ. –Осужденных судом…

– А я предстал бы перед судом как военнопленный?

Она засмеялась, ухватила его за руку. Они успели перебежатьна мигающий свет перед машинами за миг, как те сорвались с места, и оба,довольные маленькой победой, дружно вбежали, не сбавляя скорости, в маленькийпереулок, а там в каменный колодец дворика, где Мария перешла на шаг и, чинноздороваясь с соседями, пошла к своей двери.

Стивен гордо нес за нею пакеты с покупками.Смотрите-смотрите, как еврейка еще одного блондина поймала, и теперь все егодети будут черными и обрезанными, все будут считаться евреями, и вот так белыевсе исчезнут, а мир будет заполнен еврейским народом.

А вот хрен вам, подумал он без злобы. Ассимилируем вас так,что и следа не останется.

Переступая порог, сразу ощутил блаженную прохладу, кондишенсопит трудолюбиво, в Израиле без него не выжить, отнес пакеты на кухню, послечего с наслаждением содрал рубашку и зашвырнул ее на спинку стула.

Мария улыбалась, однако он видел в ее глазах печаль итревогу. Сказал напрямик:

– Извини, что я так бесцеремонно. Молодой народ,условностями и запретами не обремененный… Тебе не по себе от моего присутствия,или тебя гложет, как бы это сказать поделикатнее, судьба Израиля?

Она слабо улыбнулась:

– Ты прав. В обоих случаях.

– Из какого окна мне выбрасываться в отчаянии?

– Бесполезно, – ответила она. – Мы на второмэтаже, а под балконом вскопанная под клумбу земля. Извини, Стивен, мне как-тоне хочется шутить на эту тему.

Он выкладывал из пакетов на кухонный стол, а онасортировала, что в холодильник, что в корзину для фруктов, а что в раковину,чтобы помыть и сразу на стол. Руки ее двигались автоматически, но мыслями онаявно далеко от этой комнаты.

– Мария, – прошептал он, – я люблю тебя!.. Уменя к тебе несколько дикое предложение… но я очень хочу, чтобы ты емупоследовала.

Она спросила безучастно:

– Какое?

– Я сегодня же возьму билет на самолет, – сказалон. – Ты отправишься в мою родную Калифорнию. Там тебя встретят мой младшийбрат и сестренка, там мои родители. Даже дед еще жив, представь себе – все ещеиграет в гольф… Ты подождешь моего возвращения.

Ее руки двигались все медленнее, наконец она остановилась,посмотрела на него в упор.

– Стивен, ты говоришь так серьезно… Значит, полагаешь,что здесь может случиться что-то похуже, чем появление шахидов?

Он сказал торопливо:

– Я люблю тебя. А когда любишь, страшишься за любимогочеловека. У нас самая безопасная в мире страна. А моя Калифорния – самыйбезопасный в стране штат. Ну, если не считать тайфуны…

– И землетрясения, – добавила она безучастно.

– Да, – согласился он, – но у нас к нимпривыкли.

– Как и у нас к шахидам.

– Мария, я очень прошу тебя уехать…

Она покачала головой, взгляд не оставлял его лица.