— Исключительно ради этого. Что, впрочем, не умаляет их заслуг. Трейлер они засекли, и сведения о нем Аглая уже передала Валентину. А уж он, не откладывая, развил бурную деятельность: разослал сотрудников по всему городу. Опрос свидетелей и работников ГИБДД, показания с уличных камер. И опять же, новые разведданные байкеров. Получив и обобщив все эти сведения, Валентин начал воссоздавать полную карту маршрутов данной машины. Весьма скользкой машины, надо сказать: то на ней ночью номера умело подмажут, искажая цифры, то перетянут борта у тента. Спецы из трейлера активно нацеливаются на иногородние авто. Умело отключают сигнализацию и незаметно увозят их сюда, в мастерскую, чтобы вернуть обратно к утру. Сейчас наши должны перехватить в пути все установленные и уже выехавшие из города машины и детально разобраться, что там за ночь наколдовали в волшебной мастерской известные тебе мастера.

— Ты-то как ухитряешься обо всем этом узнавать, да в таких подробностях? — поразился Ромка.

— Ну, не у тебя одного алкаши под ларьками валяются, — улыбнулся Арсений. — У нас тоже есть свои способы связи, несмотря на то, что и за работниками карьера внимательно присматривают. Используем достижения передовых технологий. Машу лопатой — простаивать на карьере нельзя — и параллельно общаюсь по «пуговке». Так что последние сведения у меня свежие, вечерние. В том числе и про «печеньку» твою.

— Ясно. — Ромка вздохнул. Потом, не прибегая к помощи часов, взглянул на звезды, начавшие тускнеть: — Ну ничего себе, сколько времени мы тут с тобой проболтали!

— Но с пользой. С немалой пользой. Теперь учту, что, куда бы я ни нацелился, а к самому объекту иначе, как по-пластунски, подбираться нельзя.

— И какой же из них у тебя на очереди? — поинтересовался Роман. Потом, не дожидаясь ответа, подался вперед, к своему собеседнику: — Я прошу тебя, помоги мне найти эту лабораторию! Я не знаю пока, что с ней делать, но что-то надо, и срочно! Пока они этими духами всех оставшихся девчонок не погубили!

— Не дрейфь, лаборатория у меня одна из первых в списке. И не только из-за духов. Я сразу после своего прибытия заподозрил, что для пущего сплочения и подчинения паствы «святые отцы» иногда заправляют свои кадила не только ладаном. Как говорится, нюхнул и прочувствовал. А теперь, по твоим словам, выходит, что производят эту начинку тоже где-то здесь.

— Да, сам слышал. А уж когда сам «преподобный» сюда является, то тогда ладана в кадилах и вовсе оставляют только для запаха, — буркнул Ромка. — Я это понял еще в день моего «посвящения», когда в сторонке наблюдал за его прибытием. И за истерикой тех, кто его встречал. Мне, по стечению обстоятельств, много этой дряни не перепало, так что мог оценить эффект относительно трезвым взглядом. Больше всего народ бесновался именно возле кадил. Знатно эта штука работает!

— Знаю. Испытал это средство на личном опыте. И с той поры оно немало меня беспокоит. Что, если однажды этот лагерь все-таки придется брать штурмом? Ведь даже при наличии ордера «святые отцы» могут нас сюда добром не пустить. Вот тогда нашим ребятам придется встретиться здесь не просто с фанатично настроенной и весьма многочисленной толпой защищающих свою секту адептов. Нет, стоит только «святым отцам» произнести при захвате проповедь да как следует помахать перед носом у верующих своими кадилами, как, боюсь, на штурмующих попрет из лагеря озверевшее стадо, от которого уже ни дубинки, ни броники не спасут. И сам прикинь, сколько при этом может быть жертв! С обеих сторон.

Ромка только кивнул в ответ. Тут и прикидывать не требовалось, чтобы понять: очень много! Некоторые из их «духовных братьев» даже во время вполне обычных проповедей лица себе расцарапывали, а кто-то даже самобичеванием пытался заняться. Правда, «святые отцы» такое не поощряли: им нужны были прежде всего работники, а работник должен быть физически здоров. Но если таких вот истерично настроенных адептов, наоборот, подстегнуть, да еще и одуряющим дымком обкурить, то они любую группу захвата накроют, словно лавиной. Голыми руками растерзают, изувечат, босыми ногами затопчут. И сами при этом будут гибнуть десятками, даже не замечая того.

И, что самое страшное, этот возможный штурм может совпасть по времени с Ланочкиным пребыванием в лагере. И тогда она, одна из многих, тоже может оказаться уничтожена в образовавшейся мясорубке… Ведь Ноздрев трепетно относился лишь к собственной жизни. Ну, и еще когда-то так же относился к жизни своего отпрыска, уничтоженного Генкой. Папаша снисходительно взирал на то, как сынок калечит другим здоровье и судьбы, всякий раз откупая его, когда тот попадался. И засуетился, побуждая к действию всю правоохранительную структуру, только тогда, когда его сынок, с Генкиной подачи, наконец-то получил по заслугам.

— Сволочь! — вырвался у Ромки рык сквозь стиснутые от ярости зубы.

— Ты чего?! — Арсений даже отшатнулся от неожиданности.

— Нет, ничего. — Ромка покачал головой, приходя в себя. — У меня просто с этим Ноздревым очень много всего связано. Очень. Ты знаешь, ведь я какое-то время работал на того, с кем этот урод очень тесно, можно сказать, сотрудничал, — вырвалось у него. — Так что, если вы все-таки сумеете усадить «святого» Евстафия на скамью подсудимых, у меня будет, что добавить к рассказу о его подвигах. И я, черт возьми, дам эти показания! О том, что он творил несколько лет назад. В конце концов, мне терять нечего. Я в тех делах не замешан, не стал в них участвовать. Ну а в полицию не заявил потому, что уже не мог этого сделать из-за своего состояния, — Ромка кивком указал на культи. — И опять же, за Айку было страшно. Теперь-то, если что, за нее Генка заступится.

— В наше заступничество, я так понимаю, ты не веришь?

— Поверю, если сможете Ноздрева на пожизненное засадить. А пока хотя бы эту девчонку, Рогнеду, сумейте уберечь. Ведь не факт, что тайный ноздревский осведомитель даже в камере ее не попытается достать. Она ведь для них очень и очень опасный свидетель.

— Это точно. Но Валентин об этом уже подумал, поэтому у него есть план выманить предателя как раз на эту девчонку, — признался Арсений. — Поймать его «на живца». Так что за нее можешь не беспокоиться, а пока давай лучше думать о том, как нам с тобой местонахождение этой пресловутой лаборатории просчитать.

— Сегодня уже не успеваем до рассвета, а вот завтра ночью можно прогуляться в целях экономии времени одному из нас до прачечной, а другому до изолятора. На мой взгляд, это два самых подходящих помещения для устройства лаборатории. Еще, я думаю… раз там биопрепараты перегоняют… туда должны какое-то сырье привозить. Скорее всего, со скотобойни, ведь у Ноздрева есть своя ферма за городом.

— Такое сырье большими партиями не возят, — возразил Арсений, о чем-то задумавшись. Потом попросил: — Перескажи-ка мне еще раз, что ты слышал об этом Архипе.

— Да практически ничего. Только то, что он пьет по-черному, но благодаря заслугам ему все сходит с рук.

— Точно! — Арсений чему-то обрадовался. И, заметив Ромкино недоумение, пояснил: — Я тут как-то раз случайно заметил, как «святые отцы» кого-то под белы ручки вели. Аккуратно так. Мне тогда сразу показалось, что пьяного, но я эту мысль отмел, посчитав, что здесь, в секте, такое попросту невозможно и что человеку, наверное, просто стало плохо. А теперь вот пазл-то и сложился! Если этому Архипу все здесь позволено, то наместникам ничего другого не остается, как просто за ним приглядывать и нянчиться. Причем лично.