Данте, и я могла бы вернуться к Хиту, не оттолкнув родителей, я бы сделала это?

Моя голова раскалывалась от нерешительности.

— Это не имеет значения, — наконец сказала я. — Я помолвлена с тобой и не собираюсь снова встречаться с Хитом.

Мой ответ только разжег огонь в глазах Данте.

— Я не хочу, чтобы моя невеста тосковала по другому мужчине до, во время или после свадьбы.

— Почему это имеет значение? — Мое разочарование вылилось в торопливые слова. — Ты получишь доступ на рынок и деловую сделку в любом случае. Перестань притворяться, будто это обычная помолвка. Это не так. Мы могли целоваться и... и стать немного ближе, но мы не влюбленная пара. Ты твердишь мне это снова и снова. Я тоже. Но ты не можешь диктовать мне, что я чувствую или о ком думаю. Это не часть соглашения.

После моей тишины воцарилась тишина, настолько густая, что я почувствовала ее вкус в горле.

Мы с Данте смотрели друг на друга, воздух между нами потрескивал, как перетертый электрический провод.

Одно неверное движение, и он сожжет меня заживо.

Я приготовилась к взрыву, крику или какой-нибудь завуалированной угрозе.

Вместо этого, спустя секунды, показавшиеся часами, он повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Дверь за ним закрылась, и я привалилась к столу, внезапно обессилев. Я прижала ладони к глазам, мое горло сжалось.

Каждый раз, когда мы продвигались вперед, мы делали два шага назад.

В один момент я подумала, что Данте, возможно, испытывает ко мне чувства. В следующую минуту он отгородился от меня, как нежеланный пасынок на морозе.

Пещерный человек в старой рекламе Geico общался лучше, чем он.

Что он вообще здесь делал? Офис Данте находился в нескольких кварталах от моего, но он никогда раньше не заходил ко мне на работу.

Мой взгляд зацепился за оставленный им бумажный пакет.

После секундного колебания я открыла его, и мой желудок опустился самым странным образом.

На дне пакета, между завернутыми в бумагу столовыми приборами и множеством соусов, лежали две коробки с едой на вынос из моего любимого ресторана суши.

ГЛАВА 22

Вивиан

— Будь внимательна, Мичетта, а то отрубишь себе палец. — Грета неодобрительно хмыкнула. — Никто не хочет видеть человеческие куски в своем ужине.

— Прости, — пробормотала я.

Я попыталась обуздать свои блуждающие мысли и сосредоточиться на текущей задаче.

Если бы мама увидела меня сейчас, измельчающую чеснок в старом кашемировом свитере и джинсах, у нее случился бы приступ коронарии. Лаус не трудилась на кухне и не носила одежду прошлого сезона, но я наслаждалась бездумным комфортом готовки.

Я пригласила Изабеллу и Слоан на ужин, и мы решили, что девичник будет веселее, чем официальные посиделки.

Мы были правы.

На кухне пахло, как в задней части деревенского тосканского ресторана. На плите кипел томатный соус, на полках стояли миски с травами и приправами, а искрящаяся терпкость свежих лимонов придавала аппетитным ароматам дополнительную изюминку.

В другом конце кухни Изабелла нарезала стручковую фасоль, а Слоан готовила нам свой фирменный мартини. Грета, которая отказывалась оставлять нас без присмотра, порхала по комнате, проверяя дюжину разных вещей и ругая нас, когда мы неправильно готовили еду.

Здесь было уютно и нормально, как в настоящем доме.

Так почему же я чувствовала себя не в своей тарелке?

Может быть, потому что вы с Данте все еще не в ладах, — дразнил голос в моей голове.

Мы посещали обязательные светские мероприятия, отмечали День святого Валентина в Per Se и ходили на представление в Линкольн-центре, посвященное лунному Новому году, но наши отношения дома были холодными и отстраненными с момента визита Данте в офис.

Я не должна была удивляться. Данте отстранялся, когда что-то шло не по его сценарию, а я была слишком раздражена чрезмерной реакцией на цветы, чтобы искать его.

Итак, мы снова оказались в тупике.

Я нарезала чеснок с большим усилием, чем нужно.

— Вот. — Слоан появилась рядом со мной и поставила на стойку яблочный мартини. — Когда закончишь с резкой. Выглядишь так, будто тебе это нужно.

Я изобразила небольшую улыбку.

— Спасибо.

Платиновые волосы Слоан были закручены в фирменный пучок, но она сняла пиджак и вынула телефон из руки. В ее мире она вполне могла бы танцевать босиком на барной стойке на Ибице.

— Где твой будущий муж? — спросила Изабелла. — Все еще дуется из-за цветов?

Она была полна решимости доказать, что к свадьбе мы с Данте превратимся в настоящую любовную пару, и говорила о нем при каждом удобном случае. Я подозревала, что она поспорила со Слоан о том, кто окажется прав, поскольку мнение Слоан о любви находилось где-то между ее признанием крыс Нью-Йоркского метро и людей, которые носят сандалии с носками.

— Он не дуется. — сказала я, прекрасно зная о присутствии Греты. — Он занят.

Он был занят уже три недели. Если Данте в чем и преуспел, так это в избегании серьезных разговоров.

— Он дуется, — в один голос сказали Изабелла, Грета и Слоан.

— Поверь мне. Я растила Данте с тех пор, как он был в пеленках. — Грета проверила соус. — Вы никогда не встретите более упрямого и твердолобого человека.

Разве я не верю в это?

— Но... — Она помешивала кастрюлю деревянной ложкой. — У него также большое сердце, даже если он этого не показывает. Он не... хорошо разговаривает. Его дед, да упокоится он с миром, был хорошим бизнесменом, но не очень хорошим собеседником. Он передал эти черты мальчикам.

У меня в горле образовался комок. Именно поэтому я еще не отказалась от Данте. Он был ужасным коммуникатором, а его горячее и холодное отношение заставляло меня рвать на себе волосы, но под всем этим скрывался человек, которого стоило ждать.

— Ты говоришь так, потому что он установил для тебя телевизор на кухне? — легкомысленно спросила я.

Глаза Греты сверкнули.

— Когда кто-то предлагает тебе взятку, невежливо не принять ее.

По кухне разнесся смех, но он быстро угас, когда в дверях появились Данте и Кай.

Я выпрямилась, мой пульс бился в горле. Изабелла перестала резать стручковую фасоль, а Слоан потягивала свой напиток, ее холодный взгляд изучал новоприбывших, словно они входили в ее дом.

— Данте, я не