и пытался сорвать нашу помолвку.

— Я не говорю, что он прав. Я говорю, что можно было лучше справиться с ситуацией, чем открыто обвинять себя в нападении!

У Данте было достаточно адвокатов и денег, чтобы отмахнуться от такого обвинения, как от пустяка, но дело было не в этом. Дело было в принципе.

— Он прикасался к тебе. — Глаза Данте потемнели до полуночи. — Ты хотела, чтобы он тебя потрогал?

О, ради Бога.

— Ты не можешь этого делать. — Сказала я сквозь стиснутые зубы. — Ты не имеешь права врываться и строить из себя ревнивого жениха, когда ты игнорируешь меня уже несколько недель. Я пыталась поговорить с тобой о Хите после цветов. Ты отказался и сбежал в Вашингтон.

Его губы сжались.

— Я не игнорировал тебя, и я не сбегал в Вашингтон.

— Ты обходил меня стороной, избегал зрительного и вербального контакта, общался на пещерном наречии или максимум через третьих лиц. Это хрестоматийное определение игнорирования.

Данте уставился на меня, его лицо было как гранит.

Разочарование бурлило в моей груди и поднималось вверх по горлу.

— Ты то открываешься, то закрываешься. Ты целуешь меня, а потом уходишь. Мы танцуем этот танец туда-сюда уже несколько месяцев, и мне это надоело.

Я подняла подбородок, мое сердце дрогнуло под натиском нервов.

— Я просто хочу знать, раз и навсегда. Это все еще только бизнес, или это нечто большее?

На челюсти Данте сжался мускул.

— Это не имеет значения. Мы поженимся в любом случае.

— Это имеет значение. Я больше не буду играть с тобой в эту игру. — Мое разочарование переросло в гнев, превратив мои слова в лезвия. — Если это бизнес, мы будем относиться к нему как к бизнесу. Мы произведем наследника, будем улыбаться перед камерами на публике, а в частной жизни будем жить отдельно. Вот и все.

Это была не та жизнь, которую я бы выбрала, но я была слишком глубоко, чтобы отступить сейчас. По крайней мере, тогда я буду знать, где мы находимся, и соответственно корректировать свои ожидания.

Больше не нужно анализировать каждую крошку близости, искать то, чего нет. Не нужно больше надеяться, что Данте изменится и я стану одной из тех счастливиц, чей брак по расчету превратился в любовь.

— Прожить нашу частную жизнь, наедине? — Голос Данте упал до опасных децибел. — Что, блядь, это значит?

— Это значит именно то, как и звучит. Мы делаем то, что хотим, незаметно, и не спрашиваем друг друга об этом, пока это не влияет на наш... общественный имидж.

Мои слова сорвались, когда в его глазах разразилась буря.

— Ты говоришь об интрижке, Вивиан?

Мурашки в тревоге пробежали по моей груди и плечам.

— Нет, и дело не в этом. Ответь на мой вопрос. Это бизнес или нечто большее?

Он продолжал молчать.

— Хит был неправ в том, что пытался сделать, но ты расстроена, потому что... почему? Тебе угрожают? — Мои ногти впились в ладони. — Я не игрушка, Данте. Ты не можешь отбрасывать меня в сторону и подбирать обратно, только когда кто-то другой захочет меня.

— Я не думаю, что ты игрушка, — выдавил он из себя.

— Тогда почему тебя это волнует? Почему ты ударил Хита, когда именно ты, сказал мне не вмешивать в это наши чувства?

Снова тишина. Веревки на его шее заметно натянулись.

Напряжение было настолько сильным, что я чувствовала его вкус в своем горле, но я продвигалась вперед, не желая так легко отпускать его с крючка.

— Мы вместе только благодаря сделке, которую ты заключил с моим отцом. Какое тебе дело до того, что мой бывший снова появится в моей жизни? Ты же знаешь, что свадьба состоится в любом случае. — сказала я. — Ты боишься, что я разорву помолвку? Сбегу с Хитом и оставлю тебя в дураках перед твоими друзьями? Почему тебя это волнует?

— Я не знаю! — Сила его ответа ошеломила меня и заставила замолчать.

Гранитная маска Данте треснула, обнажив скрытые под ней муки.

— Я не знаю, почему меня это волнует. Я просто знаю, что это так, и я ненавижу это.

В его голосе прозвучала ненависть к себе.

— Я ненавижу мысль о том, что ты можешь прикасаться к кому-то другому, или кто-то другой может прикасаться к тебе. Я ненавижу, что другие люди могут заставить тебя смеяться так, как я не могу. Я ненавижу то, что я чувствую рядом с тобой, как будто ты единственный человек, который может заставить меня потерять контроль, когда я... Не могу. Терять. Контроль.

Каждое слово, каждый шаг приближали его, пока я не прижалась спиной к стене и тепло его тела не охватило мое.

— Но я контролирую. — Его голос упал, став неровным. — С тобой.

Моя кровь стучала в ушах, заглушая его слова, пока я не оказалась под водой и не утонула в море эмоций.

Шок, надежда, страх, восторг, неуверенность... все они смешались, пока не стали неотличимы друг от друга.

— Я не уверена, этого недостаточно, — прошептала я.

Когда-то давно это было бы так. Но мы уже давно прошли этот рубеж.

Челюсть Данте сжалась. Так близко, я могла видеть оттенки золота в его глазах, как проблески света в море тьмы.

— Хит сказал, что все еще любит тебя. Достаточно, чтобы пойти против твоих родителей и меня, чтобы быть с тобой. Но вы расстались два года назад, и он ни черта не делал, пока не узнал, что ты помолвлена.

Тьма вытеснила свет.

— Ты хочешь знать правду, Вивиан? Если бы я любил тебя так сильно, как он утверждает, что любит, ничто бы не помешало мне удержать тебя.

До этого момента я не понимала, как легко одно простое предложение может разрушить нити, скрепляющие мой мир.

Если бы я любил тебя так же сильно, как он утверждает, что любит тебя, ничто не помешало бы мне удержать тебя.

— Если. — вздохнула я, мое горло невыносимо сжалось. — Гипотетически.

Золото полностью исчезло, оставив после себя лужи полуночи.

Сардоническая улыбка.

— Да, mia cara. — Тепло коснулось моих губ. — Гипотетически.

Мое сердцебиение замедлилось.

Время остановилось на короткое, мучительное мгновение, достаточное для того, чтобы наши дыхания смешались.

Затем стон разрушил чары, за ним последовало негромкое проклятие.

Это было единственное