— Нет! Слуги упокоились, ведь Лейсмас сбежал, — Арни огорченно качал головой. — Не поймал я его. Потомок какой-то небыстрый попался. А все воспитание! Танцуют, читают, комплименты дамам придумывают! Молодежь бестолковая! Лучше б боевыми искусствами занимались.

— Я хочу видеть короля, очень соскучилась по нему, Иени, — жалко улыбнулась королева.

Рони глянул на меня, на Арни и кивнул.

— Разберемся вместе с королем, самому мне всю эту историю не понять, я и, правда, бестолковым оказался, хоть и не особенно молодой! — выпалил Иеронимус и бросил в дыру окна заклинание.

Через пару вздохов, окончательно доламывая раму в окно влезла зубастая морда белого дракона.

— Летим, — кивнул на зубастую красотку Иеронимус.

— Хоть бы карету прицепил, мне старику верхом на драконе не к лицу порхать, — скрипуче ворчал Арни-Фелициус.

Но я зметила, что прапрапрадедушка очень доволен.

Мы кое-как взгромоздились на белого дракона. Я держалась за Иеронимуса, он обнимал меня, крепко прижимая к себе. Королева уцепилась за роговый нарост на плече дракона. Арни ухватился сразу за два нароста-рога двумя руками, его кидало из стороны в сторону и подбрасывало, но он только шипел и улыбался. Кажется, прапрапрадедушка любил раньше летать верхом на драконах.

Далеко улететь нам не дали. Два черных дракона короля прижали Белянку к земле и заставили нас сесть на ровную площадку перед стеной столицы.

Король, спргнувший с дракона, вопил и ругался, махал руками и выглядел бы забавно, если бы с его пальцев не срывались время от времени боевые заклинания.

— Иеронимус! Авликая тебя раздери! Выходи сейчас же! Я буду тебе морду бить, дорогой братишка! — орал король, размахивая руками. — Девушку мою украл! Королеву взял в заложники! Что ты о себе думаешь, маг?! Некромант проклятый! Канцлера! Святого человека хотел убить!

— Ах, ваше величество, — усмехнулся мой муж, — зачем же так грубо! Здесь дамы! Надо так: не окажите ли мне честь, ваша светлость, набить ваше не симпатичное мне лицо, — он в-открытую потешался, зорко оглядывая спутников короля.

В это время Арни-прапрапрадедушка нырнул вниз и резво вскарабкался на черного дракона. Оттуда заблистали вспышки. Бой с гадким канцлером продолжался.

— А канцлера? Зачем ты решил его убить? — король как будто успокаивался.

Но это было обманчиво.

Я видела, как блестят глаза его величества, как он шарит по ножнам, будто раздумывая вытаскивать меч или подождать.

— Канцлер — поднятый мертвец. Это он держал в заложниках души Юнессы и Таи! — ровным тоном проговорил мой муж, спрыгивая с лесенки, миновав последние две ступени.

Я тут же скатилась следом. Не дам никому обижать моего любимого, пусть он тысячу раз некромант!

Иеронимус засунул меня себе за спину и короткими шажками начал продвигаться в сторону короля.

— Не гневайтесь, ваше величество, — мягко говорил он.

Казалось, что он — маг-укротитель, пытающийся уговорить взбесившегося дракона. Только король драконом не был: ни мудрости, ни силы, ни понимания. Одна злость.

— Я убью тебя, Иеронимус! — рявкнул король, все-таки выдергивая меч из ножен.

Но к нему бросилась королева:

— Людевик, любимый мой, как счастлива видеть тебя, дотрагиваться до тебя, — она плакала тихонько, обвиваясь вокруг короля, как слабый цветок вокруг крепкого дерева.

Не было и в помине ничего змеиного в ее слабом нежном теле, в сияющих глазах. Королева была прекрасна, слабая и бледная, измученная, но не сломленная, любящая бесконечно.

И король… такого сияющего любовью и нежностью взгляда я не видела никогда. Стало ясно, со мной он только играл. Это была только тень истинного чувства.

Я старалась не плакать, но хлюпнула носом. Я была забавным котенком для короля, милым, пушистым, юным существом, жалкой заменой его королевы. И все, что пели в балладах бродячие певцы, было правдой, все-все до последней нотки, до единого слова!

— Не реви из-за него, я люблю тебя, глупая девчонка, сильнее, чем он когда-нибудь смог бы тебя полюбить, — Иеронимус взглянул на меня, его зеленые глаза просияли нежностью, но он тут же нахмурился, пряча от меня себя настоящего.

Свою любовь ко мне.

Кажется, он не верил мне, его мучили обида и мое предательство.

Надо было что-то сказать. Что? Что никогда не изменю ему больше? Что это была последняя моя ошибка?

Иеронимус отвернулся, разжимая руки, отпуская меня. Я чуть не упала, но продолжала смотреть на королеву и короля. Они целовались и обнимались, они не могли оторваться друг от друга, забыв обо всем.

Арни дрался с канцлером, который спрыгнул с верхней ступени лестницы, чтобы схватить расстроенного, не сопротивляющегося Рони!

Я выхватила мой меч из рук Арни:

— Не имей привычки брать чужие мечи, Фелициус-с-с! — прошипела и пошла в атаку.

Только так я могла отвоевать мою любовь, показать мою бесконечную нежность, которые затопили меня, когда я смотрела на моего мужа, замершего в когтистых лапах канцлера.

— Пригнись, Рони! — проорала я и начала гонять канцлера заклинаниями упокоения, которые почему-то всплыли в моем воспаленном мозге.

Рони они были невредны, а вот канцлер менялся на глазах. Он отпустил моего мужа.

— Правильно! Нечего руками трогать моего мальчика! — заорала я, загоняя поганца-канцлера к Арни и королю.

Те упокоили беднягу настолько быстро, что он не успел «мяу» сказать.

— Милый, мой, родненький, что болит? Где? Что этот костлявый успел с тобой сделать? — вопила я, отбросив меч и сжимая Рони руками и бедрами.

Целуя его в нос, в щеки, в шею, в волосы, расстегивая его рубашку и жадно лаская его тело.

— Прости меня, — шепнула я, когда он подхватил меня на руки, чтобы забраться на дракона, — никогда больше, ни на одного, — мне показалось, что Рони всхлипнул, но он смеялся.

— Я не дам тебе! Никогда! Ни на одного даже взглянуть, — улыбнулся он мне. — Крепись, Тая, начинается суровая жизнь в браке. Супружеские будни!

Он поцеловал меня так, что штаны и рубашка, а в неэфемерном виде я была одета по-мужски, стали очень тесными и ненужными.

— Людевик, мы, нам… — Рони смотрел на короля, — нужна комната, срочно!

— Наш дворец — твой дворец, — хихикнул король, — но подеремся, как-нибудь, братишка, надо же помериться… силой!

— После, все после! — Рони направил Белянку в город.

— Ты это… прости! — крикнул нам вслед король.

Но Рони сделал вид, что ничего не слышал.