– Тёрн, ты не имеешь никакого отношения к убийству Фрейи. Ты ни в чем не виновата. А кроме того… так ведь можно договориться и до того, что весь этот городок проклят, как твой род. Или земля, на которой стоит усадьба. Или сад. Да что угодно! За тот год, что я здесь прожил, я столько раз слышал от людей, что что-то проклято…

– Моя мама говорила, что водопад проклят, – признаю я. – По преданию, его вода уносит любое бремя, тяготящее человека. Так ведь? Но мама говорила: если попытаться решить свои проблемы таким путем, они вернутся и еще больнее по тебе ударят.

Доминик снова смеется:

– Подозреваю, что твоя мама попросту пыталась объяснить тебе, что нельзя решить проблемы, делая вид, будто их не существует.

– Может быть… Это похоже на нее.

Вскоре мы заканчиваем разговор, но я не сразу вылезаю из машины. Я обвожу взглядом стоянку – припаркованные машины, шеренгу деревьев параллельно школьному зданию – и везде вижу глаза. Они повсюду! Один – на оборотной стороне школьного указателя. Другой выбит на воротном столбе. Несколько глаз нарисованы аэрозольными красками на мусорном баке.

Неужели люди и вправду стали оставлять эти знаки в напоминание о том, что сотворили мои предки с бедной Сейди? Как предостережение: не доверяйте Тёрнам, они способны вас убить, зарезать, покалечить, но им все сойдет с рук. Не эта ли участь постигла Джона Бернетта Миллера, работавшего на Тёрнов? Покалеченного, его вышвырнули на улицу, не возместив за увечье ни цента. Может, люди действительно должны быть предупреждены насчет нас? Держитесь подальше от Тёрнов! Всякий, кто к ним приблизится, пострадает!

Поздний вечер того же дня. Я уже готова выскользнуть из дома, когда в приоткрытую кухонную дверь меня замечает Кэролин. Она подходит ко мне, поправляет маску и, отступив чуть назад, оценивает мой прикид.

– Ты выглядишь потрясающе! – резюмирует Кэролин.

– Все старое, – пожимаю я плечами.

На моих губах яркая сливовая помада, глаза сильно подведены (но этого практически не видно за скрывающей их кружевной маской), а на голове торчат витые черные рожки. Наряд – типичный для меня: черные джинсы-скинни с ботфортами по колено, шелковая блузка сливового цвета с черным меховым жилетом поверх нее, черные шерстяные перчатки. Ну и конечно, куртка – температура резко скакнула вниз, так что мы рискуем отморозить себе задницы. Спасибо Властелину Тьмы за то тепло, что гарантирует алкоголь.

– Желаю тебе хорошо провести время! – посмеиваясь, напутствует меня Кэролин и подталкивает к двери.

Отправив Дафне и Карле эсэмэски со словом «Иду!», я направляюсь по тропинке вдоль реки к Запруде Медных Колокольчиков. Свисающие с деревьев лампочки я вижу задолго до того, как подхожу к месту – гирлянды из крошечных фонариков мерцают в темноте, как светлячки в стеклянных клетках. Ну и конечно, до ушей уже доносится музыка. Сначала я слышу только глубокий, звучный рев бас-гитары, но потом улавливаю мрачный, внушающий ужас вокал. Это «Трупные цветы» в исполнении Челси Вулф. Мне становится немного не по себе, когда я вспоминаю, как совсем недавно почувствовала здесь головокружение, а потом увидела Мертвоглазую Сейди, стоявшую на другом берегу. Поежившись, я еще сильнее кутаюсь в куртку.

Наконец я слышу голоса ребят среди деревьев. Еще пара шагов, и я сталкиваюсь с целой армией темных существ. Вот кто-то во фраке с головой кабана. Вот серокожий эльф с совершенно черными глазами. Вот рыцарь в металлическом нагруднике и латных рукавицах, украшенных перевитыми красными символами (я узнаю в нем Яру из художественного класса только тогда, когда она поворачивается ко мне боком).

Проходя сквозь строй ряженых, я ищу глазами Дафну и Карлу. Насколько я могу судить по нашей дневной переписке, Карла должна быть зомби, а Дафна – заводным пауком. Миновав несколько небольших групп подростков, колышущихся в такт музыки, я продолжаю путь вдоль берега. Народу много. Но все же меньше, чем обычно собирается на таких вечеринках. Наверное, некоторых ребят не отпустили родители, напуганные происшедшим с Фрейей. А может быть, их просто удержал дома собачий холод.

Река скована льдом, испещренным бледными узорами. Словно чья-то гигантская рука разбрызгала на нем белую краску. Сама того не желая, я мысленно свожу их в форму глаза.

Протиснувшись сквозь жуткую толпу кошачьих скелетов (девчонок из группы поддержки нашей футбольной команды), я натыкаюсь на Слендермена – в черном костюме, с щупальцами на спине и белой маске, закрывающей всю голову. Я, конечно, могу себе соврать, будто его не узнала. Но зачем? «Интересно, что он сейчас чувствует?» – мелькает у меня в голове. Не кажутся ли Доминику эти пляски по его убиенной сестре чем-то неправильным, неуместным? Или он воспринимает вечеринку как необходимый этап – как отличный от традиционных похорон способ почтить память нашей ушедшей ровесницы? Именно так мы теперь провожаем всех умерших. И как бы я ни относилась к Фрейе, она была одной из нас. А для Доминика эта вечеринка в Бурден-Фоллзе, скорее всего, станет последней.

Качая головой, Слендермен поднимает руки ладонями вверх.

– О! – восклицаю я, сообразив, что он восхищается моим нарядом. – Всего лишь одна из многих темных фейри. Надела что было. А твой костюм мне реально нравится.

Слендермен молча протягивает мне руку в белой перчатке.

– Ты хочешь… ты приглашаешь меня на танец?

Он кивает. И почему-то – может быть, благодаря маскам на лицах? – мне не кажется странным шагнуть в его руки. Мы плавно скользим, покачиваясь в такт медленной, пульсирующей музыке. И вместе с нами покачиваются крошечные фонарики, свисающие с деревьев.

Гомон разговаривающих, танцующих и смеющихся ребят словно ограждает нас от мира незримой вуалью. Мне не хочется ничего говорить. Мне не хочется делать ничего, что могло бы разрушить волшебство этого момента и внушить мне мысль о его невозможности, недопустимости. Потому что Тёрн не пристало танцевать с Миллером. Я всегда так считала. Но считаю ли я так теперь? Неужели вековая вражда все еще довлеет над нами?

Доминик обвивает руками мою талию, мягко понуждая прильнуть к нему ближе. Какой приятный, легкий аромат дорогого одеколона! Мои пальцы блуждают по его плечу, а потом, стянув с руки перчатку, я провожу ими по острому излому его подбородка под маской. И улыбаюсь, отводя руку. На ней нет крови!

Я заглядываю Доминику в лицо. Но вижу лишь сплошную маску с тусклыми впадинами на месте глаз. Но мне не кажется, что я смотрю на маску. Я воспринимаю ее как напоминание или… предостережение. Я стягиваю перчатку и прикасаюсь к холодному безглазому лицу Фрейи…

– Нет!

Резко отпрянув назад, я вскидываю вверх руки, как будто могу это предотвратить.

Доминик стягивает маску:

– Тёрн? Ты что?

– Я…

Мой ответ обрывает крик, эхом разносимый над рекой. Пару секунд мы с Домиником смотрим друг на друга, а затем бросаемся на крик. Музыка продолжает играть. А на берегу уже собралась целая толпа ребят, орущих, визжащих и указывающих на что-то в замерзшей реке. Среди них я замечаю Дафну с Карлой.