– Пароход был последним, – тихо продолжалаона, – никто больше не мог спастись. Я молилась за вас.

«Должно быть, только ее молитвы и помогли», – подумалБорис, вспомнив полную отчаяния толпу смертников на старом дебаркадере и черноеоблако, наплывавшее из глубины моря и обволакивающее сердце.

Она была очень высока ростом, для того чтобы смотреть Борисув глаза, ей нужно было только чуть-чуть поднять голову. Сегодня в ее взгляде небыло той бесконечной усталости, как в тот раз, на пристани в Новороссийске.Глаза не казались бездонными, а просто спокойными. Борис видел, что онаискренне ему рада. Но вспоминать об их встрече ему не хотелось, потому чтоснова сдавило сердце холодом, и он вспомнил, как погружался в темную воду…Очевидно, в его глазах умная женщина прочла что-то, потому что мягко отняласвою руку и не стала ни о чем спрашивать.

Тут Бориса буквально оттеснил в сторону неподдельнообрадованный Стасский.

* * *

– О, да мы ведь встречались, – суетилсяСтасский. – Юлия Львовна, помните меня?

Ноздри его раздувались, глаза горели, и от всей фигуры веялогорячим желанием охмурить, увлечь, завоевать, завладеть женщиной, причем какможно скорее. А также всем было понятно, что никаких особенных чувств именно кэтой женщине он не испытывает, а просто подвалило счастье, на уединенной,осточертевшей всем Арабатской стрелке совершенно случайно появилась женщина, дане простая деревенская баба, а дама из общества, красавица и аристократка.

Чувствовалось, что своего счастья Стасский упускать ненамерен и будет даже, если придет такая нужда, за него бороться.

«Неужели и у меня в глазах такое же паскудное выражение?» –подумал Борис, и ему стало противно.

Так случилось, что только он, стоявший рядом, мог видетьлицо Юлии Львовны. Лицо ее при виде Стасского мгновенно изменилось. До этогобледное, сейчас оно стало совершенно серо-белым и напоминало алебастр. Чертызатвердели, губы были плотно сжаты. Борис изумленно заглянул ей в глаза, ноничего, абсолютно ничего не увидел, глаза ее были пусты и прозрачны, как черноевенецианское стекло.

– Юлия Львовна, что с вами? – тихонько проговорилБорис.

– Что? – Она очнулась. – Простите… Возможно,господин поручик, мы с вами встречались… Господа! – обратилась она кобществу. – Вы извините меня, но не позволите ли отдохнуть и обсушиться?

– Покорнейше просим, не побрезгуйте нашимгостеприимством, – тотчас откликнулся Колзаков. – Я укажу, где можноразместиться, и солдата пришлю, ежели вода понадобиться или еще чего… А также схозяйкой поговорите, она по-русски немного понимает… Дверь за дамой закрылась,и Стасский перевел взгляд на моряков.

– Я – поручик Стасский, Вацлав Казимирович, –представился бывший гусар. – Командую здесь взводом пехотинцев.

– Ах, вот оно что… – процедил капитан канонерки ипосмотрел на Стасского пристально.

– А я, простите, не расслышал фамилии, – с видупростодушно обратился к нему Стасский, – как вы сказали – Зильбершван?

– Сильверсван, – отчеканил моряк, – капитантретьего ранга Орест Николаевич Сильверсван, что в переводе со шведскогоозначает «Серебряный лебедь».

– Прошу извинить, – Стасский покаянно наклонилголову, но Борис, изучив его за без малого две недели пребывания на косе,понял, что Стасский ерничает.

Именно такое выражение лица бывало у него, когда ониздевался над Колзаковым.

«Что за характер! – неодобрительно подумалБорис. – Когда-нибудь он нарвется на большие неприятности».

Он не знал, как быстро исполнится его пророчество.

* * *

Колзаков провел Юлию Львовну по галерее, опоясывающей дом, икрикнул в глубину дома, подзывая хозяйку.

– Вот тут у них есть комнатка небольшая, на первомэтаже, насколько я знаю, она не занята, так вы бы могли там разместиться.Сейчас хозяйка придет, без труда с ней договоритесь. И от нас в стороне, а товедь бывает, шумим, отдохнуть не дадим.

– Благодарю вас, господин капитан, за заботу.

Ободренный ее приветливым тоном, Колзаков помолчал,собираясь с мыслями, потоптался немного на месте и задал вопрос:

– Госпожа… – Зовите меня Юлией Львовной, не надоникаких господ! – разрешила она.

– Юлия Львовна… что-то мне лицо ваше знакомо, –неуверенно начал он. – Мы никогда не встречались?

Она взглянула на него удивленно – с чего это вздумалосьтакому на вид скромному капитану задавать ей такие вопросы? Обычный приемнедалеких мужчин, которые стараются привлечь внимание дамы и завязать разговор.Начинается перечисление мест, где могли встретиться, поиск общих знакомых… Онавнимательно посмотрела на капитана. Нет, похоже, этот не из таких – смотритчестными светлыми глазами и забавно насупил брови, пытаясь вспомнить, где онмог ее видеть.

– Нет, голубчик, – мягко сказала она, – уменя память на лица очень хорошая. Сколько раненых через мои руки прошло, еслихоть раз человека увижу, никогда его лицо не забуду. Имя не вспомню, а в лицообязательно узнаю. Так что вам точно скажу: никогда мы с вами не встречались,ни при каких обстоятельствах.

– Прошу простить. – Капитан покраснел и отвелглаза.

Пришла хозяйка Фатима, закутанная по мусульманскому обычаю,только блестели глаза из-под кисеи. Капитан наказал ей во всем угождатьгоспоже, еще раз поклонился Юлии Львовне и удалился в задумчивости. У него тожебыла очень хорошая память на лица, и он совершенно точно знал, что это лицо ствердо очерченными скулами, с выразительными темными глазами он уже виделоднажды.

* * *

Без Юлии Львовны в компании стало значительно скучнее.Вернувшийся Колзаков налил морякам по стакану самогону:

– Вам нужно согреться, взбодриться, а ничего лучшего унас нет.

Лейтенант наконец-то представился Ткачевым Владимиром, лихоопрокинул стакан и только крякнул. Силъверсван тоже выпил, но поморщился исказал:

– Как это вы пьете такую гадость? Надо будет вернутьсяк нашему судну. Там осталось несколько ящиков очень хорошего вина.

Время шло, самогон понемногу убывал. Буря тем временемстихала. Колзаков по наблюдению Бориса вел себя немного странно. Он хмурился,потирал лоб, иногда вдруг вставал из-за стола и начинал ходить по комнате,что-то бормоча. Стасский глядел на него с еще большим презрением, чем обычно, ипытался пару раз кинуть оскорбительную реплику, но Колзаков никак нереагировал, даже отмахнулся невежливо, как от назойливой мухи. Борис видел, чтоКолзаков делает все абсолютно искренне, что он действительно озабочен болееважным делом, чем ежедневные нудные перепалки со Стасским. Стасский наконецтоже это понял и оставил Колзакова в покое, ему стало неинтересно. Зато капитанСильверсван внимательно прислушивался к его выпадам и все больше мрачнел.Бородатый лейтенант смирно сидел в углу и дремал, правда, один раз Борисперехватил его совершенно несонный взгляд. Сам Борис после встречи с ЮлиейЛьвовной невольно вспомнил все случившееся в Новороссийской бухте и отвернулсяк окну, не боясь показаться невежливым. После Новороссийска он вообще пересталчего-либо бояться: И желаний у него осталось очень мало, он стал холоден иравнодушен.