– А… какое у него имя?

– Илларион Израилевич.

– Ого!

– А то! Ну, раз решила тяжбу затевать, значит, пошли вресторан.

– Прямо сейчас?!

– Почему нет? Считаешь, мы не заслужили?

…Они долго и с удовольствием обедали, а потом долго и судовольствием пили кофе. Но после кофе Грозовский, видимо, решил, что хорошегопомаленьку.

– Хочешь, испорчу тебе настроение? Знаешь такую фирму«Строймастер»?

Ольга закурила, пожала плечами:

– Кто ж ее не знает?! В метро щиты, на Садовом кольце щиты…Возле нашей конторы тоже щиты. Между прочим, все довольно бестолковые.

– Вот именно, – согласился Грозовский. – Щиты бестолковые.Рекламной политики никакой. Генеральный – медведь, бурбон, монстр; замы –старые пердуны. Денег, само собой, куры не клюют. И теперь все это – твоядокука.

Ольга поперхнулась дымом:

– Как… моя? Что значит… моя?

– То и значит. Твоя и твоего отдела.

– Какого моего отдела?!

– Я тебя повышаю. – Грозовский довольно оскалился,продемонстрировав два ряда великолепных зубов. – Как хорошего работника. Тытеперь будешь начальником отдела. И твой отдел вот прямо с понедельниканачинает заниматься «Строймастером», и его корпоративной рекламой, и егобурбоном и монстром, и всеми остальными прелестями. Готова?

Ольга была совершенно не готова к такому повороту. Чтозначит с понедельника? Какой, к чертям, отдел? Каким еще начальником? У нее ужеесть начальница – Дарья. Но Грозовский объяснил, что Дарья это место занималавременно, была, так сказать, ИО, исполняла обязанности. Грозовский ей сразусказал: на начальника ты не тянешь. Да она и сама не дура. Все понимает.

– Кроме того, «Строймастер» может вытянуть только гений. Агений у нас в конторе один – это ты. Ты справишься, я знаю.

Ольга принялась отнекиваться. Она никогда не имела дела сбурбонами и монстрами, да еще с такими, у которых денег куры не клюют. И ужаснотрусила.

– Да ладно тебе! – Грозовский ее пессимизма не разделял. – Уменя вон тоже денег куры не клюют. Но я же душка? В общем и целом? И вообще: тыу нас девушка закаленная, и детей тебе с этим строймастером не крестить. Такчто давай. Вперед. Чего ты в панику ударилась?

Ольга замялась:

– Н-не знаю. Пожалуй, неожиданно очень все…

Но Грозовский считал, что вся прелесть как раз в том, когданеожиданно. Он заказал какое-то особенное вино – урожая то ли 78-го, то ли87-го года – и долго объяснял Ольге, чем хорош именно этот год и как правильнотакое вино пить, чтобы распробовать букет. Ольга, правда, все равно никакогоособенного букета не почувствовала. Вино было терпкое, чуть кисловатое, легкое.Но, видимо, все-таки что-то такое в урожае 78-го года было, потому что послевторого бокала Ольга совершенно перестала бояться монстра и бурбона из«Строймастера».

Потом Грозовский вел ее к машине, придерживая за талию, иона сквозь одежду чувствовала его руку – очень мужскую руку.

– Я так понимаю, что должен целомудренно отвезти тебя домой.И интим не предлагать, правильно?

Рука чуть продвинулась вверх. Ольга улыбнулась:

– Мы же сразу решили.

– Ну да, ну да… – Грозовский говорил тихо, в самое ухо. –Когда ты в первый раз пришла и ни за что не соглашалась уволиться со своегоконсервного завода…

– Швейной фабрики…

– И у тебя такая кофточка была романтическая. Романтическая,романтическая… самопального пошива…

Его губы почти касались Ольгиных волос.

– Димка, прекрати…

Он прекратил. Отвез ее домой, довел до подъезда. В высшейстепени целомудренно. Никакого интима. Но в этих целомудренных проводах доподъезда было столько электричества, что, казалось, еще чуть-чуть – и искрыполетят.

На следующий день электричество это никуда не делось. Ичерез два дня, и через неделю. Это было совершенно ново, необыкновенно,захватывающе – и очень страшно. Очень.

По вечерам, оставшись в офисе одна, Ольга звонила подругежизни Наде Кудряшовой и жалобным голосом спрашивала, что же ей теперь делать.

– Нет, ты послушай меня, послушай… Он богатый, красивый,холостой, и я до смерти его боюсь. Надя, у меня никогда никого не было, кромеСтаса! А он совсем другой человек! Он на мне не женится, даже если я останусьпоследней женщиной на Земле! Просто сейчас я ему полезна, и он… нет, емукажется, что он мной интересуется!

– Оль, а ты что, замуж за него очень хочешь?

Надежда, как всегда, смотрела в самый корень.

– Нет, наверное… Я вообще замуж не хочу… Я детей хочуотсудить…

– Но он тебе нравится, ну скажи, нравится же?

– Очень…

– Ну так и прыгай на него скорее, чего ждать-то?

Прыгнуть? Господи! Это соблазнить, значит, что ли? Ольга вжизни никого не соблазняла и даже не представляла, как это делается.

– Надь! Я не умею никого соблазнять!

Надежда пообещала Ольгу самым подробным образоминструктировать. Пошагово.

– Ты не теряйся, ты побольше с ним наедине оставайся,знаешь, вроде по делу, а сама тут улыбнулась, там поближе села, здесь чулокпоказала…

– Да нет у меня никаких чулок, Надь!

– Ну, значит, купи. Если такого мужика хочешь соблазнить –без чулок не обойдешься. Знаешь, такие бывают, с кружевами, я в журнале видела…

Надежда так убеждала Ольгу в необходимости приобретениячулок с кружевами, как в журнале, что та даже зашла как-то в дорогущий бельевоймагазин. Но, услышав предложение продавщицы примерить комбидрес из новойколлекции, сбежала самым позорным образом.

Она боялась смотреть Грозовскому в глаза, смущалась, когдаон вызывал ее в кабинет, а уж если надо было вдвоем ехать к заказчикам… Вмашине Ольга сидела рядом с ним в полуобморочном состоянии и так старательноглядела в окно, что шею начинало ломить.

…Было поздно, часов, наверное, десять вечера. Все давноразошлись, а Ольга все сидела над очередным предложением для «Строймастера».Ясно как белый день: ничего путного она не придумает, во всяком случае –сегодня. И чего, спрашивается, сидеть?