– Значит, желаешь нутро щупать? – Ольга говорила тихо, ноглаза были бешеные, и она видела, что Толик не просто напуган – он практическив обмороке, Толик-то.

– Сейчас я тебе все твои желания вдвое укорочу.

Ребята в дверях, завидев такое, загомонили:

– Женщина… Не надо… Пошутил он… Он шутник у нас…

Но Ольге до ребят не было ровно никакого дела. Она поудобнееперехватила топор и сообщила Толику все тем же до жути тихим голосом:

– Я тебе, мудаку, моргаю – еще раз подвалишь к моей батухе,схлопочешь такого леща, что с трахом завяжешь, а потом похиляешь унтаритькрытку на колымагу! А вернешься, настанут тебе полные вилы. Я тебе, уроду, нетрафлю карачуном, а конкретно гарантирую, что чердак твой точно закрою. Ну как?Фурычишь?

В переводе с блатного жаргона, который Ольга освоила втюрьме, это означало буквально следующее: «Я тебя предупреждаю – еще разподойдешь к моей двери, я тебе так наподдам, что сделаешься импотентом, а потомпойдешь себе другое жилье искать. Или я тебя прикончу. Я тебя, урода, незапугиваю, а просто обещаю, что проломлю башку. Понимаешь?»

– Фу… фу… фурычу, – залепетал Толик.

– Ну, вот и молодец.

Ольга оттянула ткань соседовых тренировочных, прицелилась… Топорподнялся, а потом с грохотом опустился.

Толик с воем пронесся мимо ребят, которые стояли в прихожей,будто их столбняк разбил. Спереди на штанах зияла огромная дыра.

Ольга захлопнула дверь, кинула топор под диван, разжалаладонь. На ладони лежал клок синей тряпки, отхваченный топором от штанов ее«тихого» соседа. Ольга посмотрела на тряпку, будто не вполне понимая, что этовообще такое, а потом плюхнулась в кресло и начала дико хохотать – до слез, доикоты.

История со слонами таки сделала свое дело. И тут былодействительно неважно, кто этих слонов презентовал заказчику – Бойко, Громоваили вовсе Александр Сергеевич Пушкин. Главное, что заказчик пришел в восторг, итеперь Ольгины слоны, которых украл Бойко, красовались повсюду – на рекламныхщитах, в витринах магазинов, на упаковках йогуртов и творожков… Розыгрышпутевок на Шри-Ланку рекламировали по телевизору. И это означало, что Ольга всесделала правильно. Она все очень здорово придумала, попала в точку и можетделать это снова, и снова, и сколько угодно, потому что поняла – как.

Она научилась самостоятельно вести переговоры с клиентами,объяснять, почему концепция рекламы – именно такая и другой быть не может, велапараллельно три проекта. Она скинула свою лягушачью шкурку. Дарья была права.Чтобы разговаривать с этим городом на «ты», надо принять его образ мыслей,образ жизни, стать своей. Ольга записалась в маленький тренажерный зал рядом сдомом и вечерами накручивала педали на тренажере, чтобы подкачать ноги и живот.Научилась выискивать распродажи, где за смешные деньги можно было купить такиевещички, чтобы выглядеть на миллион. Купила самоучитель английского, записаласьна курсы вождения. Когда-то Стас ее учил рулить, и пару раз она дажесамостоятельно доехала от дачи свекрови до поселкового магазина. Стас при этом,конечно, сидел рядом…

Грозовский заметил все эти перемены и однажды, послекакой-то дико пафосной презентации, шепнул ей:

– Чувствую себя Пигмалионом. Не забывай: это я тебя нашел!

Но он и не знал, что выросло из этой Галатеи! Его Галатеянаучилась ходить по головам, вот как! Потихоньку-полегоньку, шаг за шагом,Ольга отжимала Вадима Бойко ото всех мало-мальски значимых проектов.

Несколько раз Грозовский ездил на переговоры с заказчикамивместе с Ольгой. После этого заказчики незамедлительно отказывались от ужеутвержденной концепции, потому что Громова предложила им нечто болееоригинальное, свежее и перспективное.

Когда Грозовский интересовался, чья была та, первая идея,которую в итоге забраковали, Ольга неизменно пожимала плечами и с невиннымвидом говорила:

– Кажется, Вадима Бойко…

Как-то Вадим опоздал на совещание, на котором Грозовскийделил свежие заказы. И Ольга немедленно заграбастала самый сладкий, самыйшоколадный кусок пирога – рекламу очень серьезного производителя спортивнойодежды. Грозовский боялся, что с таким крупным проектом Ольга в одиночку несправится, предложил взять кого-нибудь в помощь. Вон хоть Вадика Бойко. НоОльга – ласково, с улыбочкой – сообщила, что ей не нравится стиль работы Бойко.И генеральный разрешил ей работать в одиночку.

Когда запыхавшийся Вадим вбежал в приемную, совещание ужезакончилось. Увидев выходящих из кабинета генерального Дарью и Ольгу, Вадимкинулся к ним:

– Уже, да? Опоздал?

– Ты просто капитально опоздал, Вадик, – хохотнула Дарья.

– А что? Что?! – Вадим выглядел сбитым с толку и напуганным.

Ольга почти прижалась губами к его уху и шепнула:

– Все, Вадик. Совсем все. Полный аллес капут!

И ушла с Дарьей в курилку. А Вадим остался посреди приемной.Стоял как оплеванный и никак не мог понять, что – все? Что она вообще имела ввиду, эта стерва?!

С «тихим» соседом после того памятного случая с топором,который Ольга во всех подробностях описала в письме своей подруге жизни НадеКудряшовой, больше никаких трений не возникало. Пить Толик, разумеется, неперестал, но стоило Ольге выйти на кухню, он спешно ретировался. А завидев еево дворе, приподнимал кепчонку, лебезил:

– Я, Ольга Михална, как велено… Того… Бачок в уборнойпочинил, значит…

А потом восхищенно рассказывал дружкам, что соседка у негоне женщина, а Джеймс Бонд в юбке.

Было первое сентября. Ольга с Грозовским возвращались сочередных переговоров. Он остановил машину на светофоре и, постукивая пальцамипо рулю, ждал, когда наконец загорится зеленый. Ольга смотрела в окно. Набульваре, у памятника, толпились первоклашки – нарядные, с букетами… Как-то тамее дети?

– Дим! – Ольга покосилась на Грозовского. – У тебя естьзнакомый адвокат, который разбирался бы в семейном праве?

Грозовский наморщил лоб, задумался:

– Насчет семейного права я как-то не в курсе. Есть простохороший адвокат. Что? Решила тяжбу начинать?

Ольга кивнула:

– Да. Твой адвокат – он точно хороший?

– Когда у адвоката такое имя, значит, он точно хороший!

Светофор наконец переключился, машина тронулась с места.