множество изъятых недавно у контрабандистов ювелирных ценностей. Он, знаете ли, в этом деле настоящий знаток!

— Тут не поспоришь, — улыбнулся Тарло, — один из лучших в Европе.

— Если позволите, я провожу вас к нему.

— Буду вам благодарен.

— А вы мне по пути расскажете, как поживает малышка Жени.

— Всенепременно. — улыбнулся граф. — Вы что же, давно ее знаете?

— Качал на коленях! Ее отец, Этьен Киба, был моим первым учителем. Я десять лет служил в Париже под его началом. Потом меня перевели сюда, и вот, я префект… — он с грустью поглядел на графа, будто припоминая давно ушедшие дни. — Быть может, я могу еще что-нибудь сделать для вас?

— О нет, благодарю — склонил голову Тарло. — Хотя… Вы ведь отправляете срочные депеши в Париж?

— Конечно.

— Не сочтите за труд, вот этот пакет, — Владимир достал из накладного кармана заклеенный конверт, — нужно предать в Российское посольство господину Ворожееву.

— Это не имеет отношения к военным или государственным секретам Франции? — напрягся префект.

— Слово чести, ни малейшего. Здесь портрет моей работы и записка личного содержания. Просто мне нужно, чтобы мой старый приятель Георгий Ворожеев получил их как можно быстрее.

— Хорошо, граф, я вам доверяю. А теперь рассказывайте…

* * *

Агафон Фаберже рассматривал камешек в перстне через лупу:

— Это не рубин, господин полицейский. Это красная шпинель. Камень тоже весьма ценный, и здесь он хорошего качества. С насыщенным цветом, но все же несколько дешевле рубина…

— Друг мой! — окликнул его Тарло.

— О, а вот и вы, граф! — подняв глаза, воскликнул ювелир. — Спасибо, вы так быстро добрались.

— Однако местная жандармерия работает еще быстрей.

— Вы уже знаете? Да, они нашли мой бумажник. Правда, воровку найти пока не получилось, но главное все же удалось спасти!

— Воровку? Тебя обокрала женщина? Ты что же, был в борделе?

— Нет, что вы! — возмутился Агафон. — Утром у меня была встреча с месье Сессилом Родсом. Мы обсуждали закупку фирмой моего отца крупной партии алмазов. Когда же расстались, до поезда еще было время, и я решил пройтись по городу, полюбоваться архитектурой, морем… оно здесь совсем не такое, как наша Маркизова лужа.

— Это верно. Но, быть может, продолжим разговор на обратном пути? Если ты, конечно, намерен вернуться.

— Да, намерен. — Лицо Агафона стало крайне серьезным. — Мне чрезвычайно нужно отыграться.

— Хорошо. Расскажешь по пути, так оно быстрее получится. Надеюсь, ты хорошо держишься в седле. Мы с Андре прихватили для тебя английского чистокровного скакуна. Он с норовом, но если почувствует руку наездника, то взбрыкивать не станет.

— Дома я часто ездил верхом.

— Вот и отлично.

* * *

Горная дорога в вечерний час была пуста. Все желающие успеть к открытию казино и игорных домов уже промчались в земли княжества, до исхода проигравшихся еще было далеко.

— …Вот, стало быть, гуляю я по городу, думаю над предложением господина Родса, — рассказывал Агафон. — Тут вдруг девушка подходит…

— Что за девушка? — насторожился Владимир.

— Симпатичная девушка. Брюнетка. Глаза большие. Так-то я не особо запомнил. Вся такая ладная. Одета хорошо. Но без изысков. Брошь с опалом, сережки тоже. Но не более двухсот рублей… Но это не важно.

— Кто знает, может быть и важно.

— Так вот, подходит она и говорит мне: «пардон, месье, не могли бы вы мне помочь»? Я спрашиваю, чем могу быть полезен? А она: «Хочу сделать подарок брату, он с вами, со мной, то есть, одного роста и сложения». А я гляжу — рядом как раз магазин готовой одежды. Вполне приличный магазин. На центральной улице.

— Ну-ну, — улыбнулся Тарло, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, — дальше она попросила тебя примерить новый костюм, а пока ты натягивал штаны, скрылась с бумажником и часами?

— Нет, вы представляете! — возмутился Фаберже-джуниор, — еще и бриллиантовую, на пятнадцать карат, булавку для галстука прихватила.

— Ловко, — прокомментировал Андре, — обчистила, как спящего. Этому трюку уже больше сотни лет, но простаки все равно попадаются.

— И, что особо ловко, когда мошенница уходила из магазина, лицо этак платочком прикрыла, будто плачет, будто я ее обидел. Никто лица рассмотреть не успел! Слава богу, только деньги и драгоценности взяла, негодяйка!

Тарло осадил коня и уставился на Агафона, будто в первый раз увидел:

— А ведь точно. Она, а скорее ее подельники действительно подбросили бумажник.

— Ты уже слышал об этом?

— Да, но тогда я подумал о документах. А сейчас… У тебя ведь дорогой бумажник?

— Да, кордовская кожа. Горячее тиснение, работа мастера Хусейна — эфенди из Македонии…

— Уверен, он стоит не меньше, чем брошь и серьги этой девушки.

— Больше.

— Но она его подбросила. Не продала, не подарила любовнику…

— Да, это странно.

— Там было много денег? — поинтересовался граф.

— Десять тысяч франков, — тяжело вздохнул Агафон Фаберже. — Увы, все, что осталось от твоего вчерашнего кредита. Теперь, как ты уже понял, мне особенно нужно отыграться. Я заложу кое-какие драгоценности. Ты можешь не сомневаться, Владимир, я тебе все верну!

— Погоди, не горячись, — остановил его пылкую речь Тарло. — Давай-ка по порядку. Ты проигрался вчистую?

— Да, — вздохнул ювелир. — Я и представить не мог, что игра так затягивает! Но я еще кое-что имею. Я непременно отыграюсь. Просто эти дни мне не шла карта.

— А теперь помолчи и послушай меня, — сурово оборвал его Владимир. — Такие заверения я слышал чаще, чем «Верую». Покер — это не та игра, где все зависит от приходящей или не приходящей карты. По тебе сразу видно, что за расклад у тебя на руках. Ты суетишься, потеешь, дергаешь себя за ухо, чешешь затылок, подкручиваешь ус — ты будто специально даешь сигнал противнику — обыграйте меня! За эти два дня ты просадил триста пятьдесят тысяч…

— Плюс восемьдесят твоих, — со вздохом подтвердил Агафон. — Но я…

— Остановись! Никаких «но я» — ты не создан для покера. Как я не создан для ювелирного искусства. Сколько из проигранных денег принадлежит не тебе, а конторе твоего отца?

— Четверть миллиона, — понурился юноша.

— Забавно. Я почему-то так и подумал. Они даны были для подписания контракта с мистером Родсом?

— Да. Теперь ты понимаешь, как мне важно их отыграть!

— Скорее ты отыграешь прошедший день, чем эти двести пятьдесят тысяч. Лучше послушай меня. Не садись больше за карточный стол. Никогда! Зарок дай. Обет. Из этой твоей ситуации я выкрутиться помогу. Денег на контракт дам. Потом, как сможешь, отдашь.

Глаза у Агафона Фаберже округлились.

— Но, Владимир, мы же едва знакомы! Ты мне поверишь в долг такие деньги?

— Поверю. Не перебивай меня. Тут для вашей фирмы есть заказ у его высочества. Может,