— Сей же час. А скажите, эти камни оказались у виконта с собой абсолютно случайно? Он всегда носит с собой такую коллекцию? Или намеренно приехал с ними сюда, чтобы вам их предложить?

— Владимир, я запрещаю, слышите, запрещаю вам в чем-либо подозревать господина де Тулуз-Лотрека! Потрудитесь исполнять!

— Непременно. Разрешите откланяться?

— Идите! — недовольно буркнула мадам.

* * *

Андре открыл графу дверь в апартаменты и тихо предупредил:

— У вас гость, ваше сиятельство.

— Я вроде бы никого не жду. Кто-то из своих?

— Нет.

— Молодой Фаберже?

— Нет, месье.

— Тогда зачем ты его впустил?

— Я не мог отказать этому человеку…

Тарло усмехнулся и сделал большие глаза:

— Неужели его высочество?!

— Не совсем, но близко. Это месье Жюст Ле Блан. Супруг госпожи Ле Блан.

— У нее есть муж?! Впрочем, чему я удивляюсь. С ее-то возможностями и характером.

— Да, у нее есть муж. Он руководит всем, что касается игорных домов, казино, отелей, яхт… Словом, он руководит здесь всем, что приносит деньги.

— Что же нужно этому несчастному… впрочем, что это я? Этому достойному человеку?

— Он хотел просить вас об услуге.

— Что ж… — Тарло отдал камердинеру шляпу и трость. — Все это чрезвычайно странно. Но вряд ли я смогу ему помешать о чем-то меня просить.

Господин Ле Блан являл собой полную и абсолютную противоположность своей пышнотелой супруге. Он был высок, тощ и, вероятно, в молодые годы считался по-лакейски красивым. С его помощью можно было бы рекламировать услуги брадобреев и куаферов. Но время изрядно пожевало его лицо. Мелкие черты оплыли, подобно восковой свече, и покрылись морщинами, будто шея черепахи.

— Ваше сиятельство, позвольте приветствовать вас! Надеюсь, все здесь вам по нраву. Если что, только скажите — я всегда к вашим услугам.

— Весьма польщен, месье Ле Блан. Как я понял, вас привело ко мне какое-то дело. Итак, чем могу быть полезным?

— О, ваше сиятельство! Сразу видно делового человека. Речь пойдет о моей дорогой супруге, — он кивнул в сторону балкона, будто мадам Ле Блан следовало искать именно там. — Не желаете ли подышать свежим воздухом? Там прекрасно дышится и отличный вид.

«О-ля-ля, — подумал Владимир, — этот субъект прекрасно знает про слуховые трубы».

— С удовольствием, — кивнул он, ничем не выдав своего недоумения.

— Итак, слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить о моей дражайшей супруге.

— Это я понял. Неужели у нее возникли затруднения?

— Мне кажется, она спятила, — горько вздохнул месье Ле Блан.

— Хм… В чем это выражается?

— Вы знаете, моя супруга всегда была очень практичной женщиной. Когда его высочество пригласил нас сюда, я был хозяином игорного дома в Баден-Бадене. А она поддерживала там порядок. Но кайзер Вильгельм, взойдя на престол, запретил все азартные игры в Германской империи, и я начал раздумывать, куда податься.

Здесь тогда не было ничего из нынешнего великолепия. Полуразвалившийся замок, прилепившиеся к скалам лачуги рыбаков… Да что там — единственного заключенного местной тюрьмы днем выпускали просить милостыню — не на что было содержать бедолагу.

Его высочество принял нас приветливо и предложил открыть здесь казино и игорный дом. Мне тогда эта идея показалась совершенно абсурдной. Кто захочет сюда ехать? Одни заросшие скалы и рыбацкие лачуги. Когда мы с женой остались одни, я рассказал Мари о терзающих меня сомнениях. Вы знаете, что она сделала?

— Представления не имею.

— Она вытащила изо льда бутылку шампанского, присланную нам его высочеством, и сказала: «Дорогой, если ты сейчас же не дашь согласия заняться здесь игорным делом, я разобью эту бутылку о твою голову!» — и, можете поверить, она бы это сделала. Я сам видел, как она скрутила трех баварских драгун, когда те посмели насмехаться над одной из наших дочерей. Будь что будет — я дал согласие.

На следующий день было основано небезызвестное вам «Анонимное общество любителей морских купаний». Мы посвятили этому делу уже более десяти лет своей жизни. Сами можете видеть, как преобразилось княжество. Все, что теперь вы видите здесь — это наших рук дело…

А сейчас, — голос месье задрожал, — Мари будто подменили! Она все забросила и разговаривает только о виконте де Тулуз-Лотреке. «Ах, Николя то! Николя се! Он предложил! Америка вложит сюда деньги! Николя пообещал!» Она ведет себя, как шестнадцатилетняя гимназистка, начитавшаяся бульварных романов. И жутко ревнует к вашей, так сказать, бывшей невесте. Сегодня она заявила, что в вашей команде баронесса — совершенно лишний человек, что она утомила ее, и давно пора выдать госпожу фон Лауэндорф имперской полиции.

— И вправду, все это довольно странно, — согласился Владимир.

— Странно — это не то слово. Простите, ваше сиятельство, я не умею толково объяснять, но Мари, не иначе, как повредилась рассудком. Я вас прошу, если это только возможно, попробуйте как-то повлиять на нее.

— Я?!

— Мари всегда с таким уважением отзывалась о вас… — месье Ле Блан тяжело вздохнул. — Я не верю в чародейство и всяких заклинателей, но порой мне кажется, что этот виконт ее просто околдовал. Прошу, постарайтесь выяснить, что за фигура этот Тулуз-Лотрек. Мне он крайне подозрителен!

— Мне тоже, — кивнул граф. — Хотя, по сути, ничего подозрительного за ним не имеется. Разве что…

Владимир на минуту задумался.

— Скажите, вы его видели в казино?

— Нет, ни разу. И в игорных домах он тоже не появлялся.

— По-моему, это очень странно, — покачал головой Тарло.

— Граф, если понадобятся деньги, не стесняйтесь в расходах! Я все оплачу. Верните мне бедняжку Мари и покой княжеству!

* * *

Агафон Фаберже отложил лупу, прикрыл глаза и потер указательным пальцем переносицу. Присутствующие в кабинете Мари Ле Блан и граф Тарло напряженно ждали.

— Что я могу сказать, — наконец заговорил тот. — Коллекция замечательная. Восемь десятков камней от десяти до двенадцати карат, все чистейшей воды. Все — одного голубовато-зеленого оттенка.

— Это изумруды? — наконец поинтересовалась мадам Ле Блан.

— Нет, это не изумруды. Это весьма редкий и почти не известный в Европе драгоценный камень хидденит. Двадцать лет тому назад он обнаружен в Северной Каролине неким Хидденом. Годовая добыча пока незначительна. У этого камня, несомненно, большой потенциал. Самыми дорогими из них являются ярко-изумрудные, однако при соответствующей огранке менее ярко окрашенные камни похожи на небесные звезды. Здесь, как вы можете видеть, классическая огранка, именуемая «маркиз», с пятьюдесятью пятью гранями. Восемьдесят камней… — Фаберже задумался. — Примечательно… Так сказать, по одну камню на десятилетие правления здешних принцев…

— Сколько может стоить такой камень? — перебила его Мари Ле Блан.

— Как вам, думаю, известно, у драгоценных камней нет единого критерия оценки. Они стоят ровно столько,