— Ты желаешь… мыть лестницу? Одну?..

До сих пор Катя искренне считала, что все обитатели дома на Лесной не лишены чувства юмора и понимают, что такое сарказм.

— Зачем одну, лучше все. Но прежде я желаю с тобой поговорить. Давай зайдём туда, где мы будем одни и сможем закрыть дверь, — Катя решила отбросить всякую субординацию и стала просто зеркалить тон и отношение волчицы.

Статус хозяйки подразумевает по крайней мере одинаковую со статусом экономки меру уважения. Есть, конечно, ещё возраст, Орна — весьма взрослая дама, несмотря на прекрасную форму. Но нечего ей ронять себя подобными играми. Улыбаться и мести хвостом не будем — это было решение на уровне интуиции.

Подействовало, по крайней мере экономка поджала губы и кивнула.

— Прошу за мной.

Они пришли в маленькую комнату на том же этаже, неподалёку от зала, главное её место занимал письменный стол. Айя Орла сразу села за этот стол, в обитое синим кресло с высокой спинкой и подлокотниками — ну прямо трон. Катя могла выбирать любой из нескольких табуретов. Неплохие были табуреты, большие, устойчивые и тоже с обивкой, хотя и потёртые — но ниже кресла по высоте. Этот фокус Катя знала давно, поэтому садиться не стала, она отошла к окну и прислонилась спиной к подоконнику — так можно было смотреть на волчицу свысока.

— Так о чем ты хотела меня попросить? — усмехнулась айя Орна.

У неё были тонкие сухие губы. А усмешка — злая? Да нет, скорее жалкая. Ей что-то надо, вот. И она теперь не сводила глаз с руки Кати. С татуировки-браслета.

— Я ни о чём не хотела просить, — сказала Катя. — Я ведь сказала — поговорить. Договориться. Может быть, и попросить, но видишь, я поставила это на последнее место.

Во взгляде экономки, кажется, появилось осторожное любопытство.

Данир начал их отношения… то есть, их человеческие отношения, с того, что предложил «поиграть». А ведь хорошая была идея.

— Знаешь, я чужестранка. Жизнь в моей стране совсем другая, — продолжала Катя, постепенно воодушевляясь. — Я буду совершать много ошибок, поэтому заранее прошу меня простить. Но я буду смотреть на тебя и брать пример. Я полагала, что правила вежливости требуют обращаться к тебе, как к высокородной айе, называть айей Орной. Это не так — что ж, хорошо, я запомню. Я постараюсь разобраться в ближайшее время, я всему учусь быстро.

— Ко мне и следует обращаться «айя Орна»… — сухо сказала экономка.

Она не поднимала глаз на Катю, задумчиво гладила камень в одном из своих колец — крупный синий кабошон.

— А ко мне? — спросила Катя. — Как следует обращаться к жене хозяина Манша? Особенно в присутствии слуг? — и постаралась улыбнуться как можно невиннее.

Экономка хмыкнула, догадываясь, конечно, что эта невесть откуда взявшаяся девчонка учит её правилам хорошего тона. И вдруг вспыхнула, и повысила голос:

— Как обращаться к тебе, безродная кошка…

Тут как раз в дверь постучали, и просунулась голова Кайнира.

— Прошу прощения, я разыскиваю айта Данира, — пробормотал Кайнир и исчез.

— О, ты любишь кошек?! — Катя успела опомниться, заулыбалась и захлопала в ладоши, — как интересно. И как неожиданно! Айя Лидия… то есть айя Лидана никогда не рассказывала о таком!

«Косплеить дурочку» — тоже выражение соседской внучки. Вот, она и косплеила. И имя Старой Дамы приплелось случайно. Может, и к лучшему — экономка наградила Катю негодующим взглядом. Но промолчала, видимо, не определившись сразу, как реагировать на такое абсурдное предположение: волчицу заподозрили в любви к кошкам. А может, не могла понять, почему Катя вдруг так себя ведёт?

— Так вот о чём я хотела сказать, — Катя сменила тон, заговорила серьезно, — я понимаю, что ты много лет была абсолютной хозяйкой в Манше. И никто не вмешивался в твои дела, да? Наверняка никто лучше не знает, как управлять этим замком. И Данир тебе совершенно доверяет. Я не собираюсь это менять, не собираюсь брать себе твои полномочия…

— Но собираешься?! — взвилась экономка. — Да кто тебе их отдаст?! Ты здесь ненадолго, или я что-то путаю? Успеешь только натворить глупостей, а кому расхлёбывать?!

На этот раз дверь открылась без стука, и в комнатку вдвинулась массивная фигура костеляна.

— Доброе утро, айя Катерина! — поздоровался он, широко улыбаясь.

Экономке перепал его взгляд вскользь и, пожалуй, немного улыбки. Впрочем, наверняка они сегодня уже успели поздороваться.

— Как там айт, надеюсь, у него получилось немного поспать? Вы уж поберегите его, айя хозяйка, а то скоро с ног валиться будет! — посоветовал он добродушно.

Эргер — вспомнила Катя. Ура, вспомнила!

— Здравствуйте, айт Эргер, — отозвалась она. — Спасибо за добрый совет! Я постараюсь.

— Вот я хотел спросить, как вам Манш с утра? Никто вас не огорчил ненароком? А то ведь все слышали, что вчера пообещал айт Данир. Он пообещал за ворота выставить того, кто вас огорчит, — и он выразительно так посмотрел на айю Орну.

— Нет-нет, разумеется, никто! — заверила его Катя. — Кто бы решился меня огорчать? Да и зачем? Мы с айей Орной беседуем, знаете ли. Об устройстве Манша. Кто бы ещё рассказал мне столько интересного? Айя Лидана разве что. Жаль, что её уже не спросить!

— Это верно, да не погаснет для неё огонь, — грустно покивал айт Эргер. — А вообще, я тоже много чего могу рассказать. При случае — непременно. Ну не стану мешать, хозяйка! — он кивнул Кате. — Кстати, ваша служанка ждет тут, неподалёку. Переживает очень, что не успела с утра вам услужить. Боится, что рассердитесь на её нерадивость!

— Зря переживает, я не сержусь, — улыбнулась Катя.

Экономка кусала губы. Это всё в целом было странно.

— Давай всё же закончим, и постараемся больше не отвлекаться, — предложила Катя, когда они вновь остались вдвоём. — Я говорила, что не собираюсь заниматься здесь хозяйством. Ты не слишком по-доброму заметила, что я тут ненадолго. Не могу возразить, к сожалению. И это для меня тоже причина не вмешиваться, согласна. Я не вышла танцевать женский танец, отдала его тебе. Ты, вижу, не оценила.

Катя теперь чувствовала себя уверенно, и даже слов не выбирала — что называется, «Остапа понесло». На «айю Орну» переходить не стала — это после кошки-то безродной! Нет, пусть та первая начнёт, если захочет!

— Думаешь, если бы вышла ты, тебя бы поддержали? — на сухих губах айи Орны снова мелькнула усмешка.

— Кто знает! — в тон ей ответила Катя. — Ведь в танце всякое бывает. Ты сплясала вяленько, прямо скажем. К тебе вышли, потому что заранее было приказано. Если бы танцевала я, как знать, может, все, и ты в том числе, вышли бы в мой круг!

— Позволь мне усомниться! — сверкнула глазами женщина.

— Да сомневайся, я разве против? — не стала спорить Катя. — Но потом я станцевала с мужем, и, вроде бы смогла подтвердить своё положение в замке? Ведь так?