Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако меня всё ещё не отпускало ощущение угрозы. Взгляд анугирских хищных глаз словно бы постоянно довлел надо мной, давил на меня, заставлял продрогнуть, когда возникало ощущение, будто Анугиразус облизывается. Я постоянно оборонял свой разум, но не находил следов чужого влияния. То ли Анугиразус пользовался другими методами, то ли и не пытался влезть в мои мозги, а просто следил за мной.
В один момент нервы меня совсем начали подводить. Уже совсем темно, я сидел со Светой на диване и смотрел хороший фильм про любовь, «Чудный вечер» называется. Фильм мне нравился, но я всё никак не мог сфокусироваться. СЕКАЧ решил дать мне простой совет:
«Товарищ Чудов, хорошим способом эмоционально разрядиться может стать поцелуй».
«А если Евгений заметит? – поостерегся я. – Это ж последствия».
«Будьте уверены, от нервного срыва последствий будет гораздо больше. Думаю, вы и так привлекли внимание Евгения к себе. Целуйте Светлану, сейчас самый момент».
А ведь и правда, на экране телевизора сейчас проходили те самые крайне нежные мгновения, ради которых и смотрят любовное кино. Света улыбнулась и прижалась ко мне, словно пытаясь согреться. Чуть поборовшись с самим собой, я аккуратно взял Свету за подбородок и впервые в жизни почувствовал мягкость женских губ, касающихся моих. В голову мгновенно что-то ударило, руки сами прижали Свету ко мне поближе, и меня столь же мгновенно отпустило. Словно бы пропал взгляд хищных глаз, словно бы ушли все проблемы, что копились день за днём. Света ответила мне взаимностью, закрыв глаза и прижавшись к моим губам поплотнее.
– Я надеюсь, что нас никто не видел, – прошептала Света. – Особенно Евгений.
– Я тоже надеюсь, – сорвался с моих губ столь же тихий шёпот. – Я люблю тебя, родная моя дракони́ца.
– И я тебя люблю, ворчун. Больше всех на свете люблю.
Как-то незаметно сквозь ежедневные разговоры о насущном стала пробиваться тема детей. Как-то и не заметил я, что нам обоим хотелось бы двух мальчиков, что уже есть для них имена – Григорий и Валентин. Света божилась найти или хотя бы вспомнить написанные её отцом книжки, чтобы на них воспитывать сыновей. Как бы ни пытался я её убедить, что в наше время правильных патриотических книжек полно, она была непреклонна. СЕКАЧ в один из таких разговоров решил вставить своё слово, чуть смущённо:
«Товарищ Чудов, видите ли, в архивах эти книги есть. Однако вряд ли вы найдёте их в продаже. Я могу легко надиктовать их вам, если хотите».
«Что ж ты сразу не сказал? Надиктуй, обязательно. Свету порадуем».
Мне показалось тогда, что имитация интеллекта мысленно улыбнулся.
Хотелось поговорить с Евгением. Я припомнил свечу в мельчайших подробностях, долго не мог заснуть. «Снотворчиков» дома у меня не было, а в аптеку бежать не хотелось.
Сон пришёл неожиданно. Столь же неожиданно было осознать себя в мире снов стоящим перед столом со свечой на нём и стулом рядом. Присел и стал ждать. Оставалось надеяться, что ко мне придёт Евгений, а не Анугиразус.
– Виталий, друг мой, – послышался голос спереди, – ты хотел меня видеть.
– Доброй ночи Евгений, – сказал я, почувствовав, как с души свалился камень. – Мы давно с вами не виделись.
– Это верно.
Евгений предстал передо мной в своём благородном великолепии, одетый в роскошные одежды. В сравнении с Анугиразусом, в нём было действительно много человеческого, взгляд его добрых отеческих глаз поселил в моей душе спокойствие.
Да, русские драконы и правда ощущаются человечными. Очень уж сильно они отличаются от драконов-карателей.
– Что-то случилось, – сказал Евгений, посмотрев на меня. – Я чувствую в твоих мыслях смятение.
– Да, – кивнул я. – Причина тому – Анугиразус.
– Он пытался влезть в твой разум?
– Хуже. Я разговаривал с ним. Вот прямо тут. Только стула в тот раз было два.
Евгений о чём-то призадумался и затем спросил:
– Что он рассказал тебе?
Я без единой запинки и не таясь рассказал ему всё, что слышал. Евгений слушал терпеливо, иногда хмыкал, что-то обдумывал. К концу рассказа он помрачнел.
– План Пенутрия, значит. Что-то тут нечисто, Виталий. Забыться на долгие годы – значит отстать от своих сородичей. Вряд ли Анугиразус пойдёт на такой шаг только ради того, чтобы оторваться от ненавистного ему государства. С другой стороны…
Евгений стал усиленно думать, шкрябая когтями затылок.
– С другой стороны, эти годы позволят ему многое переосмыслить. Можно попробовать переманить его на свою сторону.
– Что сделать, извольте? Переманить на свою сторону того, кто всем сердцем ненавидит человечество уже не один миллион лет? – спросил я эмоционально. – Я понимаю ещё Владимира переманить, он против России ничего не имеет, его всего лишь надо заставить выползти из своей пещеры. Но Анугиразус…
– Нет ничего невозможного, Виталий, – Евгений цокнул языком. – Важно уметь давить на нужные точки, заставить противника оказаться у тебя в долгу. Помнишь, я же говорил тебе, что тебе нужно победить Анугиразуса, а не убить, ведь это было бы слишком трудно для тебя. Анугиразус – чистой воды зверь, но он не неблагодарное животное. У нас, высших существ, есть понятие чести, которое остаётся неизменным вне зависимости от стороны – Порядка или Упадка. Это со смертными мы можем допускать вольности. Друг с другом – никогда.
– Честь, значит? Почему это?
– Потому что каждый из нас понимает, что Пенутрий не оставит это просто так. У каждого из нас есть своя спящая армия, готовая ринуться в бой, но Пенутрий сильнее любой армии. Мы слишком дороги для него, чтобы мы терялись в междоусобицах. Он умеет ждать, но особой любовью к ожиданию, пока вырастут новые дети, он не отличается.
– Дороги настолько, что он легко может запланировать смерть своего ребёнка? – спросил я чисто из интереса, понимая, что именно мне ответят. – Наверное, я никогда не пойму вашу