но с генетической точки зрения не являлись родственниками даже друг другу, что позволяло поддерживать популяцию путём скрещивания не только с людьми, но и друг с другом, формируя древние кланы-семьи. Таковых на Земле существовало три: семья Мефоярос, семья Риптумор и семья Сангвоморсад. Эти семьи покрыли своими крыльями часть планеты и вершили свои дела свободно, без естественных врагов, лишь иногда словесно конфликтуя между собой. Со слов Анугиразуса они были самим «благородством» – сжигали заживо гедонистов, жестоко убивали убийц, а с людьми близко контактировали лишь для того, чтобы выискивать грешников и карать их. И размножаться, разумеется, хотя чистые потомки сильнее и умнее, чем полукровки.

Анугиры-драконы жили на Земле вплоть до конца «первичного» человечества и преобразования его в цивилизацию варсайллимов. Некоторые человеческие народы, по неясной Анугиразусу до сих пор причине, решили, что имеют право забрать священное право анугиров на бесконечное наказание и могут вершить «правосудие» самостоятельно, назначая целые страны достойными и недостойными. Любимый всем сердцем Анугиразуса образ вечного дракона-карателя оказался людьми оплёван и оболган, а также бессовестно позаимствован. Анугирам приписали пороки, которые они истребляли, анугир встал на службе у человека, чего быть не могло никогда.

Я думаю, что Анугиразус, пусть и не называя имён тех народов, вполне конкретно описывал тех, кто теперь является нашими западными соседями. Мне быстро вспомнилось порванное Светой знамя с чёрным драконом, её рассказы. Многие вещи встали в моей голове на свои места.

В конце концов, Анугиразус прямо обозначил, что всем сердцем ненавидит человечество. Это было ожидаемо, а поэтому воспринято мной совсем не болезненно. В конце концов, стоит ли мне расстраиваться из-за ненависти моего врага? Тем более, он не упоминал мой народ в качестве основного своего врага. Говорил Анугиразус настолько яростно, что сначала стал ходить из стороны в сторону, активно жестикулируя, а затем в один момент решил показать себя настоящего.

Евгений рассказывал мне о том, что перекинуться из одного обличия в другое – дело крайне болезненное и отнюдь не быстрое. Анугиразус подтвердил эти слова, когда начал внезапно менять формы. Страшный хруст ломающихся костей и шум пролитых литров крови, рвущаяся кожа и лопающиеся мышцы, прорастающие сквозь них шипы и рога, страшное рычание и злые ругательства, произносимые на неизвестном языке – всё это представало передо мной шевелящееся, дёргающееся. При всём этом он продолжал говорить. Хотелось закрыть глаза, но неизвестная сила заставляла смотреть. В конце концов, передо мной предстало лютое чудовище, каких свет ещё не видывал.

Это был истинный, гигантский, дикий дракон, который буквально искрился зловещей и яростной аурой, хватающей саму душу когтистой рукой. Это был не цивилизованный дракон, вроде Евгения, Владимира или Светы, это была машина смерти, вооружённая острейшими когтями, шипами и зубами. Это был разрушитель, способный смять целый замок и смести огромными крыльями целую деревню. Это был ужас, владеющий безумным взглядом, сводящим с ума. Это был инквизитор, вечно преследующий грешника именем божественного закона. Приток энергии в мой мозг был велик, с горем пополам мне удалось его развеять, но в мозгу явственно отпечатался грозный лик настоящего Анугиразуса.

Жутко было в тот момент осознать, что именно это существо мне предстояло победить.

Он скалил зубы и страшно рычал, шумно напрягал мышцы и бил хвостом по полу, его пасть исходила дымом и пламенем, а крылья поднимали ураган, приходилось постоянно жмуриться, чтобы не высохли глаза. Ярость была ресурсом Анугиразуса. Я видел, как энергия кружилась вокруг него, когда он рассказывал свою историю, а когда накапливалась критическая её масса, она всасывалась внутрь него. Анугиразус прерывался, его глаза загорались солнечным пламенем, он упирался четырьмя лапами в землю и с напряжённым рыком направлял энергию на рост. Тело с дрожанием обрастало дополнительными шипами, на голове корона из рогов прибавлялась очередной парой, чешуя становилась прочнее, а кровь продолжала литься рекой.

Запах крови и смерти вновь ударил в мои ноздри, как тогда, в первую мою встречу с Евгением. Стало тошнить. В один момент на голове Анугиразуса открылась дополнительная пара глаз, и тут мне стало совсем не по себе.

«СЕКАЧ, есть ли способ отсюда выбраться? – спросил я. – Что-то мне нехорошо от такого зрелища».

«К сожалению, товарищ Чудов, отпустить вас может только высшее существо. Или смерть в первом мире-измерении».

Окончив страшные метаморфозы и долгий рассказ, Анугиразус возвысился надо мной всем своим величеством и провёл свои слова в мой разум, лишь немного приоткрыв зубастую пасть и не двигая губами и языком:

– Вижу, вы напуганы, Виталий Александрович. Не смею над вами потешаться. Вы стойко перенесли вид моих энергомутаций. Мой первый Посвящённый в своё время умер от сердечного приступа, когда увидел то, что видели вы. Это тот же самый Посвящённый, который, получив большую силу, осмелился убить мою жену, считая, что это заставит меня подчиниться, – Анугиразус громогласно рассмеялся и прорычал. – Какие же они дегенер-раты. Всегда таковыми были и до самой своей бесславной кончины останутся. Во веки веков будут прокляты мной за то, что посмели красть то, что принадлежит мне. За то, что осквернили моих сыновей и дочерей своим поганым разумом.

Анугиразус опустил голову ниже и посмотрел на меня всеми четырьмя глазами сразу:

– Знаете, Виталий Александрович, я завидую Евгению и Владимиру. Вы относитесь к своему Покровителю и символу с любовью, в отличие от моих «подопечных». Вы – мой враг, но я желаю вам победы. И я помогу вам её достичь. Я ненавижу тех, над кем покровительствую. Я лучше исчезну на много миллионов лет, чем буду ассоциироваться с теми, кто позорит меня и мой вид. Я жду вас, Виталий Александрович.

Щелчок пальцами, и я оказался дома, в безопасности.

Глава 10. Слишком бурная ночь

Рассказывать кому-либо о случившемся я нужным не посчитал. От пережитого эмоционального шторма меня до сих пор шатало, постоянно хотелось нахмуриться, задуматься, обдумать. СЕКАЧ характеризовал моё состояние как измученное, рекомендовал мне отдохнуть. Очень мне повезло, что рядом была моя родная Света.

Женским сердцем своим она почувствовала, что со мной что-то не так и, не допытываясь, помогала мне всеми силами. Вместе мы проводили время, я заново учил её готовить, ибо без практики за несколько сотен лет она уже всё позабывала. Она училась быстро, день за днём выходило всё лучше и лучше. Само присутствие любимой мной женщины успокаивало меня, дарило веру, что дела идут хорошо.

Нельзя, между прочим, забывать, что она является энерговедом, причём более опытным, чем я. Мы продолжали