— Но, Маша, это может быть опасно.

— Если ты про опасности, то в первую очередь меня опасайся! Я ближе и если что, такое тебе устрою!

Мария сжала пальцы и ткнула вперед кулачок.

— Всё. Дискуссии по этому поводу закончены. И чтобы больше ни слова! Мне теперь нервничать нельзя! Ясно?

— Ясно! — рассмеялся Игорь.

— То-то же! — грозно сказала Мария. И притопнула ножкой.

Эпизод шестьдесят четвертый. Тридцать дней до происшествия

Первым заметил Игоря Шульц. Он рванулся с поводка, залаял, запрыгал радостно, обнюхивая ботинки и штанины Игоря. Наверное, от него всё еще пахло Лизой.

— Фу, Шульц! Фу! Здравствуйте, Игорь. — Казалось, Александр Петрович был не рад встрече. Раньше, завидев «соседа», он устремлялся к нему, тряс руку, похлопывал по плечу. Теперь только чуть улыбнулся. — Как вы?

— Спасибо, нормально.

Повисла долгая, неловкая пауза.

Кажется, им не о чем было говорить. О собаках? Так осталась только одна, потому что другой — Лизы — уже не было. О погоде? А до нее теперь? О политике?

Александр Петрович внимательно наблюдал за прыжками Шульца, избегая встречаться взглядом с Игорем. Для него всё это было очень тягостно. Хотя, наверное, привычно.

— Александр Петрович…

— Да?

— Вы посмотрели? Я просил…

— Шульц, Шульц! Брось эту кость немедленно! Шульц…

Игорь молча ждал. В принципе, ему уже ничего не надо было объяснять — и так всё ясно. В противном случае встреча была бы иной. Не такой отстраненной…

Игорь кашлянул, напоминая о себе. Александр Петрович повернулся к нему.

— Давайте присядем, вон там, в сторонке.

Сели на скамейку. Александр Петрович аккуратно взял Игоря за локоть.

— Я посмотрел, очень внимательно. Некоторых анализов, конечно, не хватает, но в целом картина ясная. Опухоль в довольно запущенном состоянии. Впрочем, эти опухоли почти всегда обнаруживаются поздно, так как дают очень смазанную картину. Что тут можно сказать… Надо лечиться. Долго, вдумчиво, возможно, дорого.

— А прогнозы?

Александр Петрович поморщился. По нему было видно, что он не хочет отвечать. Не хочет врать.

— Вы желаете знать правду?

— Только правду. Мне теперь тешить себя иллюзиями нельзя, потому что речь идет не только обо мне. Если я обманусь, то обману очень близких мне людей.

— Хорошо, скажу честно… Ваше положение очень тяжелое. Очень. К сожалению, это не только мое мнение. Я на всякий случай посоветовался со своими коллегами, показал им результаты обследований. Целый консилиум собрал. Выводы неутешительные.

— Это я уже слышал. От многих. Я знаю про свою болезнь почти всё, я читал. И всё понимаю. Но меня интересуют прогнозы — как болезнь будет протекать и как долго длиться?

— Я не гадалка и не работаю в бюро метеопрогнозов. В медицине бывают такие исключения… Бывают даже случаи самоизлечения от опухолей на четвертой стадии.

Игорь слушал. Но не слышал. Потому что читал про самоизлечения, про травы, настои, экстрасенсов, тибетских монахов. Про чудесные исцеления и возвращение к жизни безнадежно больных. Всё это он уже прошел… Но еще он читал статистику. Не столь утешительную.

— Пока болезнь, с точки зрения общего самочувствия, «спит», но это не значит, что она не прогрессирует. Скоро она даст о себе знать болями и разными другими неприятными проявлениями. Их еще, я так понимаю, нет? Или уже есть?

— Пока нет, — ответил Игорь. — Я чувствую себя нормально.

— Пока нет… — повторил Александр Петрович. — К сожалению, пока. Я дам вам заключение, но оно, как вы понимаете, неофициальное. Мои коллеги даже не видели пациента…

— Сколько… Как долго это будет продолжаться?

— Этого вам никто не скажет. Все зависит от самой опухоли, от состояния вашего организма, от выбранного лечения. Множество факторов суммарно…

— Но в целом. Минимум и максимум. — Игорь испытующе глянул на Александра Петровича. Это был главный вопрос.

Александр Петрович глянул на него, сомневаясь. Но все же ответил честно:

— В лучшем случае у вас есть полгода, может быть, год. В худшем — месяцы. Но большую часть времени вам придется провести на больничной койке. И само лечение… Хочу предупредить вас, что оно будет непростым.

— Химия и облучение?

— Да. Интенсивная химия и лучевая терапия… Всё это скажется на общем самочувствии. Борясь с опухолью, мы давим весь организм. Вам будет тяжело. Но щадящих методов, увы, никто еще не придумал.

— А если операция?

— Операция… — Александр Петрович помолчал. — Боюсь, она вам не поможет. Вас только изрежут и ускорят процесс… В таких случаях пациентов обычно не мучают. Всё зашло очень далеко.

— И метастазы?

— Увы… Извините, Игорь. Вы просили по гамбургскому счету…

— Да… Спасибо вам.

— За что?

— За честность.

— Иногда пациентам лучше ничего не знать. Но вы, кажется, сильный человек…

— Да, я справлюсь. Я смогу. И еще одна просьба. Я хочу знать, как я буду уходить. Хочу понять…

— В смысле? — спросил Александр Петрович.

— Хочу увидеть тех, у кого последняя стадия. Кто уходит.

— Вы уверены, Игорь? Это очень тяжелое зрелище. Не для слабонервных.

— Я понимаю. Но я хочу знать… Хочу видеть! Я должен понимать, с чем столкнутся мои близкие.

Александр Петрович покачал головой.

— Не знаю, смогу ли я вам помочь. И надо ли…

— Вы должны мне помочь! Я очень прошу вас. Может быть, это моя последняя просьба, — грустно улыбнулся Игорь. — Мне отказывать нельзя. Это грех.

— Хорошо, я подумаю, что можно для вас сделать. Хотя не уверен, что это принесет вам пользу.

— Принесет! И мне. И всем!

Эпизод шестьдесят пятый. Двадцать восемь дней до происшествия

— Что случилось, Игорь?

— Кажется, случилось, Мила. Заболел я…

— Господи, напугал-то как! Я думала, что-то…

— Я серьезно заболел…

Мила внимательно взглянула на Игоря.

— Неужели?

— Неважно. Давай не будем об этом. Зачем в чужих болячках копаться? Но все может кончиться нехорошо. И скоро.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Можешь. Надо поговорить с Марией.

— О чем?

— Ты же знаешь о ее состоянии.

— У женщин это называется не состояние, а положение, — улыбнулась Мила. — Очень завидное положение. По крайней мере, я ей точно завидую. От тебя очень симпатичное дитя может народиться.