Пожалуй, пока не трогают, надо отдохнуть. Пол под ногами до сих пор качается, словно я на корабле, а не в доме, крепко стоящем на берегу. Хотя кто этих северян знает? Может, и земля у них плывет по морю. Тогда не удивительно, что они уходят так далеко от родного берега. Это просто, если дом следует за хозяином.

Доски помоста чисто выметены, да и не задерживается грязь, сваливается в большие щели. Зато и сена не постелить, все вниз утрусится. Дома у отца челяди отводились особые комнаты — людские. Даже для конюхов и скотников предназначались отдельные помещения. Люди не жили вместе со скотиной. Ну, а в Замке животных вообще не было, их держали в деревне.

Я нашла овчину, которая казалась почище остальных. Но пыли в ней было немеряно. Вытряхивать я не стала, побоялась задохнуться. Да и зачем заботиться о чужих вещах? Все равно придет владелец и отнимет. К тому же, не должна дочь Орвов прислуживать простому рабу. Пусть остальные и считают иначе.

Овчина оказалась мягкой, лежать было даже удобно. Завернув край под голову, я закрыла глаза. Земля тут каменистая, как в родных горах. Возможно, получится связаться с Замком.

Но увидела лишь темноту, а уши слышали звуки, долетающие со двора. Замок, даже если и почуял мой зов, не спешил откликаться. Нити, связывающие меня с ним, совсем истончились. Усталость взяла свое, от бесплодных попыток разболелась голова и я заснула.

Пробуждение было резким. Сильный тычок в бок, так что перехватило дыхание, прогнал сон. Открыла глаза. Надо мной, зло бормоча, наклонился мужчина. Короткая борода подстрижена неровно, клоками, но ветхая одежда аккуратно заштопана. Заплат столько, что это уже напоминает наряд ярмарочных скоморохов. Неужели хозяева так скупы? Неужто не стыдно перед людьми? Матушка всегда говорила, что внешний вид слуг скажет гостю куда больше, чем все драгоценности Дома, выставленные на показ.

Но надо вставать, пока этот бородатый не рассердился еще сильнее. Тут мне нужны союзники, а не враги. За оскорбления отплачу потом. В том, что бородач призывает на мою голову проклятья, сомнений нет.

Пусть орет, лишь бы руки не распускал. Я не понимала, чего он хочет. Тычет в овчину — недоволен, что спала на ней? Все-таки люди неблагодарны! Сегодня бородач будет спать в относительном комфорте — половина вшей передохла. Правда, сначала меня покусали, но я переживу. Эх, размазать бы крикуна по стенке, чтобы знал, как на леди голос повышать, да не могу. Придется быть вежливой.

— Простите, я не понимаю. Может, здесь есть кто-нибудь из Ассалии?

Судя по воцарившейся тишине — никого. Странно. Раз уж северяне не боятся заходить в Ассалию, у них должны быть и рабы оттуда. Может, позже встречу?

Спокойствие длилось недолго. Бородач снова заругался. Но тут из жмущейся к стенке кучке рабов вышла женщина. Отстранила меня плечом, развернулась к крикуну, уперла руки в бока. И ответила на крик.

Бородач почти сразу уступил. А моя нежданная заступница еще поорала ему в спину, и принялась разгонять зевак. Потом схватила меня за руку и потянула в сторонку, к кучке тряпья. Покопалась в ней и вручила сверток.

Тонкое одеяло, сшитое из лоскутков. Тот, кто выбирал ткань, совершенно не имел представление о красоте. Даже по цвету не подобрал как следует! От пестроты зарябило в глазах. Но одеяло, пусть и такое, тоже хорошо. Не придется спать на голом полу.

А женщина решила познакомиться поближе. Ткнула себя в грудь, улыбнулась и четко, как будто разговаривала с глухой или умалишенной, произнесла:

— Улька.

Ее имя? Следует ответить? Пожалуй, да.

— Улла, — хватит и этого, род называть не буду.

Ответ привел Ульку в восторг. Она чему-то обрадовалась и принялась повторять свое и мое имя. Ну да, похожи. И это вызвало такую реакцию? Моя новая знакомая эмоциональна. Наверно, она была бы хорошим угощением для Замка. Увы, ему придется обойтись без этого. Хотя, если представится возможность…

Мои мысли и восторг Ульки прервал шум. С пастбища вернулась скотина. Коровы и козы заходили в сарай, и чуяли меня. Пастухи не могли понять, что случилось, и только без толку метались между беснующихся животных. Надо выйти. Может, в суете это удастся сделать незаметно?

Удалось! Но скотина успокаиваться не собиралась. Хорошо, меньше вероятность, что панику свяжут со мной. А на шум из дома уже выскочили хозяева вместе с гостями. Попробовали управиться с животными, а когда не удалось, отступили в сторону. Челядь тут же последовала их примеру. Интересно.

Похоже, решили, что причиной паники стал сглаз. И во двор, отстранив стоящих на пути мужчин, вышла шаманка.

Двигалась она медленно, скорее, плыла над землей. Красно-черный подол льнул к ногам, а на голове словно не шапку несла, а царский венец. Прошла мимо, даже взглядом не повела. Не догадалась? Хорошо, а то после прошлого общения думала, что теперь все беды на меня вешать будут.

А шаманка оглядела скотину и что-то тихо сказала хозяйке. Та тут же отдала приказ, и стоящие во дворе люди отпрянули. Подскочившая Улька схватила меня за рукав и оттащила к воротам. Глаза ее блестели, она явно ожидала увидеть что-то интересное.

Снова поднялась суета. Ловили черную курицу. Птица носилась по двору, заполошно крича и махая крыльями, но ее загнали в угол.

А шаманка не торопилась. Расстелила на земле белую кожу, покрытую красными и черными узорами, разложила предметы. Какие — не видно с того места, где я стояла, но бобы я разглядела.

Каменный нож снес курице голову с одного удара. Кровь жрица заботливо собрала в глубокую чашку, куда прежде всыпала какие-то порошки из разложенных на коже мешочков.

Трепыхающуюся куриную тушку шаманка отбросила в сторону, словно мусор. Подняла чашу над головой и запела.

Собравшаяся во дворе толпа пришла в движение. Только теперь Улька потащила меня прочь от ограды, к центру. И шаманка начала обход.

Шла по движению солнца, останавливаясь каждые десять шагов, щедро разбрызгивая собранную кровь. Иногда, окунув в чашу заячью лапку, рисовала на бревнах частокола какие-то знаки. Когда обход закончился, шаманка принялась за людей.

Остатки крови разбавила водой. Не простой — сперва долго шептала над бадейкой. А потом, как следует смочив в чаше хвост черной лисы, обдала брызгами всех собравшихся. Мне попало на лицо, и пусть крови в тех каплях почти не осталось, я остро почувствовала ее запах. Первым желанием было кого-нибудь загрызть, вторым — утереться, чтобы не будить Голод, что притих ненадолго. Остановила Улька. Зашипела, как рассерженный еж и схватила за руку.

Значит, вытирать нельзя, придется терпеть.

А шаманка не унималась. Засунула в курильницу угли, пучки трав и принялась снова обходить двор. Но теперь ее путь был изломан, она постоянно меняла направление. И окуривала людей желтоватым дымом. Те, кому досталась порция, старались не кашлять. Чего они боялись?

Когда шаманка подошла ко мне, стало трудно дышать, на грудь словно тяжелый камень положили. Неужели эти ее кривляния оказались сильнее, чем я думала, и моя тайна раскрыта? Нет, обошлось — шаманка, как следует надымив, пошла дальше.