Не знаю, окуривание ли помогло, или то, что я ушла от скотины, но после ритуала все успокоились. Шаманка собрала пожитки и удалилась. Гости с хозяевами вернулись в дом, праздновать дальше. Похоже, из-за происшествия большая часть пьяных протрезвела.

Слуги тоже разошлись. А мне идти было некуда. В дом мне нельзя, да и к рабам дорога заказана: скотина снова переполошится. Тогда кровавой купелью и глотанием дыма дело не ограничится. А ведь я даже одеяло в закутке оставила. Придется так ночевать. Утром что-нибудь придумаю.

Но, оказалось, думать о ночлеге рано. Тишину рассек крик. Звонкий, протяжный. И двор снова ожил. Слуги шли отовсюду: из хозяйского дома, со скотного двора, с улицы из-за ворот. Подбежавшая Улька поволокла меня туда же.

Оказалось, звали ужинать. Женщины притащили деревянную бадью, исходящую белым паром. И, вооружившись черпаком, начали раздавать еду. Мужчинам побольше, женщинам и детям — поменьше. Но достаточно, чтобы наесться досыта.

Варево оказалось съедобным — овсяная каша, сильно пахнущая рыбой, хлеб и сколько угодно травяного отвара. Не пир, конечно, но еда, которой и многие свободные будут рады.

Видимо, ужин был последним делом за день. Если не считать мытья плошек, их вернули в поварню уже чистыми. Большинство рабов пошло спать, но некоторые остались — им тоже хотелось развлечений. В одной компании, сидя тесным кружком, тихо беседовали, в другой играли в какую-то азартную игру. Мне она была неизвестна. Я вообще мало разбиралась в происходящем, и за то, что еще цела, приходилось благодарить судьбу, а не собственные действия. Пришла мысль помолиться, но я отогнала её. Замок не услышит, а другого божества у меня нет. От веры предков я отреклась еще тогда, в подземелье, балансируя на грани боли и безумия.

* * *

Слоняясь по двору, я вдруг поняла — за мной не следят! Попробовать убежать? А куда? Море вокруг. Его не пересечь без корабля. Можно, конечно, лодку украсть, но я пойду ко дну у ближайшей скалы, и кто знает, насколько тогда затянется дорога домой. Значит, придется обживаться тут.

Для начала поищем ночлег. Должен же где-то быть сеновал. Сено, хоть колючее, хорошо держит тепло. И людям глаза мозолить не буду.

Его заняли до меня — из-за закрытой двери доносились вздохи и стоны. Я чуяла запах страсти, смешанный с ароматом духмяного сена. Эмоция, почти не уступающая по силе страху смерти.

Ох, лучше бы я снова скотину переполошила, чем Голод разбудила! Ворваться на сеновал и с боем взять желаемое мне не под силу, я морок то с трудом навожу. Значит, надо держаться подальше от влюбленных парочек, бойни и животных. Тогда, в определенный момент, мне повезет и представиться случай уйти отсюда.

Улька попалась на встречу, когда я шла к клети, в которой хранился всякий хозяйственный хлам — метла, вилы, топоры. Переночевать и там можно, не умру без одеяла, и бока без перины не отлежу. Но Улька была другого мнения — схватила за рукав, потащила к коровнику.

Да отвяжешься она когда-нибудь? Я резко освободила руку и замотала головой. Пусть думает, что хочет. И она, видимо, надумала. Морщинистое лицо расплылось в улыбке, и женщина убежала. Как у нее сил хватает на все? Днем-то тоже наверняка не отдыхала. А мне, пожалуй, придется подыскать другое место.

Но Улька вернулась прежде, чем я отошла подальше. В охапке принесла мои пожитки, и ночь я провела в относительном комфорте.

Первое, что увидела с утра — Улькино серьезное лицо. Она начала раздражать, пришлось с головой закутаться в одеяло. Но на Ульку намек не подействовал. Женщина смело развернула кокон, и выволокла меня наружу.

Вот тогда я поняла, что тут, на Севере, зима приходит не в свой черед, а когда захочет — все вокруг, до чего не успели дотронуться люди, покрывал иней. Тонкие прозрачно-белые иголки таяли от дыхания, но, казалось, пронзали кожу до костей, заставляя зябко кутаться в тряпье.

Полюбоваться на белоснежный двор получилось — Улька потащила дальше. Я не сразу поняла, что она просто не видит этой красоты — солнце еще спало, а человеческие глаза плохо приспособлены к ночному зрению. Вместо ощерившихся камышовой щетиной крыш и укрытой хрустящим ковром земли люди видели только темноту, ориентируясь по знакомым силуэтам домов.

Для начала Улька привела меня к колодцу. Там, фыркая и приплясывая от холода, уже умывались слуги. Потом поволокла к поварне, где мне вручили краюху подсохшего хлеба и кусок вареной рыбы. Жевать пришлось быстро — Улька стояла над душой, нетерпеливо притопывая ногой. Наскоро запив завтрак горячей водой, я поспешила за неугомонной рабыней.

Оказалась, вся спешка была из-за работы. Мне вручили ведро и велели натаскать воды в большую выдолбленную колоду — из нее пила скотина, уходя и возвращаясь с пастбища. Да уж, у северян и вправду не все, как у людей — у нас, когда иней покрывает землю, коров оставляют дома. Потом пришлось наполнять бадью в поварне. Пока возилась, рассвело. Солнце растопило изморозь, и крохотные капельки воды сверкали, словно запутавшиеся в соломе бриллианты. Настало время выпускать скотину. Я поторопилась уйти подальше от греха. А когда вернулась, мне снова нашлась работа — вычистить стойла, положить в ясли сена на вечер. Только бы доить не заставили!

Но за дойкой следила сама хозяйка. Мало того, не погнушалась лично обиходить коровок.

День пролетел в непонятной круговерти. С непривычки я устала так, что еле двигалась. Через силу впихнула в себя ужин и убралась в свою каморку. Уснула, едва завернулась в одеяло. Но сон не был крепким — снилось прошлое.

Дверь, сорвавшись с петель, сшибает столпившихся за ней защитников. Поскольку сделана она на совесть, а людей в Замке не много, большая часть тут же погибла. Остальных сметает вооруженная кольями и вилами толпа. Предсмертный ужас темной патокой течет по коридорам, вызывая меня из пучины небытия. Замок, скованный заклинанием, не может защищаться и тоже пытается разбудить Хозяйку. Но на это требуется время, и его предоставил мне брат. Кэм насмерть встает у входа в склеп, в одиночку сдерживая взбеленившуюся толпу.

Я прорываюсь сквозь пространство, но словно вязну в овсяном киселе, липком и густом. Замок торопит, кричит от боли, требует сил, а для этого я должна вернуться. Увы. Вынырнув из забытья, слышу крик, отталкиваю упавшее тело брата, еще успеваю закутаться в крылья и проваливаюсь в темноту.

Темноту? Тогда что это за два желтых диска с вертикальной черточкой. Глаза? Откуда здесь, в небытие, глаза? Или… это уже явь?

Похоже на то. А глаза двигаются. Их владелец медленно обходит меня справа-налево. Маленький, лохматый. Странный. Но опасности не чувствую, хотя теперь узнаю о ней, только получив по голове топором.

— Ты кто?

Испугался, отпрянул. И вернулся — любопытство оказалось сильнее. Но я напрасно ждала ответа. Может, не понял, а может, решил поостеречься. Ничего, со временем разговорю. А пока — приманить поближе, войти в доверие. Нет лучших шпионов и помощников, чем вот такие домашние духи. Да и на вкус они ничего, на орехи похожи.