Империи Её Величество — не просто декоративный придаток к Его Величеству и у официальной императрицы полно забот и без нас. Собственно, это был единственный день в ходе этого выезда, когда я чувствовал себя достаточно сносно, чтобы получать удовольствие от экскурсий и осмысленно воспринимать окружающее. Что меня больше всего удивило, так это то, сколько в Кремле осталось древних артефактов. То-есть в XXI веке они ещё не были столь древними, но сейчас, в 42-м, их сохранность вызывала уважение. Тут и я мог местами вставить свои пять копеек, поясняя назначение некоторых вещей, прочно забытых за прошедшие тысячи лет.

Царь-пушка и Царь-колокол стояли рядом, оказалось подлинники. Когда я сказал, что Царь-пушка ни разу не стреляла, тётя Лиз скептически покачала головой:

— В боях она не участвовала, отнятых жизней на ней нет, но вот то, что из неё стреляли — это точно. Я вижу огонь внутри, огромное напряжение и облегчение, когда что-то из неё вышло. Может учения? — уточнила она.

— Или испытания, — я не стал спорить, в конце концов она эмпат, а значит и психометрист очень высокого уровня.

— Возможно, — согласилась тётя Лиз. — Кстати, попробуй сам посмотреть!

И она объяснила мне как считывать информацию с предметов, опираясь на те техники, которым уже научил меня крёстный.

— Только без напряжения, в одно касание, — предупредила она, — хоть ты сейчас внешне и пришёл в норму, но всё равно всё ещё ушибленный.

Услышав последнее Даша вдруг резко покраснела, причём вся, от ягодиц до сосков. А я мельком подумал, что уже притерпелся к местной нудистской моде, даже замечаю современную женскую манеру не одеваться только тогда, когда это уж совсем заметно. Но это так, проскользнуло, потому что я погрузился во внутреннее молчание, пытаясь почувствовать древнее артиллерийское орудие.

И что-то такое, слабо понятное, проскользнуло, только я не успел это толком зацепить. Когда я открыл глаза, моя ладонь лежала на лафете Царь-пушки, хотя когда я входил в медитацию, стоял метрах в двух от неё. Я хотел было уже поделиться своими ощущениями, но тётя Лиз меня остановила, кивнув Даше:

— Теперь ты…

Даша подошла к орудию и остановилась в метре от него, подняв руки на уровне груди, ладонями вперёд, прикрыла глаза. Где-то через минуту она встряхнулась и, снова отступив к нам, с удивлением сказала:

— А ведь эта коляска, на которой эта штука стоит…

— Лафет, — поправил я,

— … ага, пусть лафет… это просто игрушка. А сама эта штука… как ты её назвал?

— Пушка, — откликнулся я.

— Ага, пушка… так вот, она до сих пор хочет подраться.

Я столь подробно расписать увиденное не мог, но и мои путанные объяснения обрадовали тётю Лиз:

— Для первого раза очень хорошо, — заявила она.

И мы пошли дальше. И я наконец осознал, как хорошо быть крестником императора и членом царской семьи! По факту весь Кремль — личное владение нынешнего российского царя, а значит его дом и дом его домочадцев с соответствующими правами доступа. Конечно, положение царского крестника не совсем соответствует статусу члена императорской фамилии, но учитывая, что моей формальной опекуншей стала неофициальная наложница императора, по факту я находился тут на тех же основаниях, что и Дашенька, и Гришенька и все прочие. А значит могу ходить где хочу, за исключением некоторых мест, куда детям в принципе ход закрыт, да в некоторых местах только в сопровождении взрослых. Но таких мест в Кремле не то, чтобы слишком много и в большую их часть я и сам предпочту не соваться.

А так мы прошлись вдоль стен, залезли на одну из башен, прошлись вдоль коллекции наполеоновских пушек. Наполеоновских там заметно поубавилось, зато появились какие-то другие, заведомо более поздние.

— Похоже, правители России до Тёмных веков очень сильно увлекались артиллерией, — прокомментировала эту выставку тётя Лиз.

Я не удержался и рассказал о войне 1812 года и откуда вообще взялась эта выставка.

— Ты так всё это выучил? — удивилась Даша.

— Я увлекался историей, а сейчас память как-то обострилась. Могу вспомнить и то, что когда-то прочно забыл… Не всегда приятно, — признался я.

— Это как с подгруженной памятью? — внешне равнодушно, но на самом деле с некоторым внутренним напряжением уточнила тётя Лиз.

Пришлось задуматься, так что ответил я не сразу:

— Нет… не совсем… моя память, она совсем моя… там всё. И образы и сама информация… даже запах книги, которую я читал. А подгруженная память, там только информация.

На это тётя Лиз только кивнула и мы пошли дальше вдоль Арсенала, из которого на нас глядели обычные для 42 века окна без стёкол, что меня откровенно напрягало. Вместо стёкол во вполне винтажных, даже для XXI века, деревянных рамах была натянута невидимая энергетическая плёнка, совершенно незаметная для человека, имеющего доступ в помещение, свободно пропускающая свежий воздух с улицы, с подогревом, но таким, что свежеть воздуха сохраняется, в том числе и все ароматы… из тех, что стоит сохранять. А вот всё нежелательное, начиная с излишне резких порывов ветра и заканчивая пылью, камнями, выстрелами из лёгкого пехотного оружия и нежелательными в данном помещении персонами надёжно отражает наружу. В принципе, сейчас вполне возможно собрать лёгкий каркас, который накроет необходимый по площади участок земли на необходимую высоту той самой плёнкой и внутри можно будет жить вполне комфортно и безопасно. Хоть на вершине Эвереста, хоть на дне морском. Бери и заселяй другие планеты! Но не заселяют… Даже на Земле большая часть поверхности не то, что безлюдна, вообще белые пятна. И есть в этом какая-то неправильность, в которой я должен разобраться.

Глава 22

На бал

Уже дома я снова задумался: А не слишком ли много я на себя беру? Просто перечисление моих проблем: Моё княжество — вообще одна большая головная боль. Хорошо, сейчас с ним разбираются крёстный и тётя Лиз, но и мне совсем уж отстраняться тоже нельзя. Даша — одна большая проблема и тоже надо понять, что с ней делать. Учёбу, между прочим, тоже никто не отменял. А ещё и наши с тёзкой генетические изыскания… В общем, я реально притих и погрузился в текучку. Даже перестал посылать Анкалагона на разведку, чем дракончик, уже нахватавшийся моего шебутного характера, оказался заметно недоволен.

Так я учился, встречался с появившимися у меня в этом времени друзьями, между