– Товарищ майор, он все брешет! – с обидой в голосе выкрикнул Романюк. – Это я за ним следил, когда он вприпрыжку по Загорской припустил. А живет, между прочим, на Домбровича. Думал, в общагу пойду, помоюсь, отосплюсь перед возвращением в Процк, да куда там, пришлось бежать за этой лисой! Хорошо, что он по тропе шел. Я чуть не наткнулся на него один раз. Проследить хотел, куда это он собрался. Товарищ Шелест, клянусь, это он по вашим людям стрелял!

– Может, обоих пристрелить? – проговорил Гальперин как-то задумчиво.

Парни опять принялись палить друг в друга, что выглядело полным абсурдом. Романюк опустошил магазин, вставил новый. Замула спрятался за дерево, тоже начал перезаряжать оружие. Руки его тряслись, он выронил снаряженный магазин, присел, чтобы поднять. В это мгновение меткая пуля попала ему в колено. Он охнул, вывалился из-за дерева. Очередь прошила грудь Тараса. Парень повалился с кручи головой вниз, рухнул, раскинул руки со скрюченными пальцами.

Леся задрожала, лихорадочно облизала губы.

– Господи, я знала, что Иван никогда не навредит. А Тарас весь такой скользкий, ядовитый.

– Конец предателю, – объявил Романюк и сбросил вниз автомат. – Держите, товарищ майор. Видите, я без оружия. Вы долго там еще лежать будете? Горбацевич с людьми внизу, в лагере. Сюда они не побегут, понятное дело, но унесут ноги через запасную лазейку.

Леся подскочила и устремилась в разлом между сопками. Шелест не успел ее схватить, кинулся за ней.

«Ладно, все ясно, – билось у него в голове. – Замула и есть двурушник, он и являлся основным подозреваемым».

Остальные бежали за ними.

За спиной Романюка вдруг выросли двое в немецких френчах. Они радушно улыбались, били в упор из автоматов.

Майор и Олеся успели проскочить, влетели в слепую зону под скалой, пробуравили кустарник. Вскрикнул подстреленный Гальперин, но тоже как-то бежал. Осадчему и Савочкину же досталось по полной программе. Они даже не поняли, что происходит. Смерть наступила мгновенно.

Шелест оступился, на него с тоскливым воем навалилась Леся, Гальперин отлетел куда-то к глиняной стене, застонал от боли. Стас отбросил девушку, поднялся, завертелся юлой. Пальба прекратилась. Нечего зазря патроны переводить.

И куда их угораздило теперь? С боковой стороны одной из сомкнувшихся сопок имелась полость, что-то вроде недоделанной пещеры, совсем небольшая, метра три в длину. Над головами нависал массивный земляной козырек, оплетенный корнями. У выхода возвышался валун в половину человеческого роста. Выходить за него было нежелательно – подстрелят с холма.

Зашевелилась Леся. Она пылала всеми оттенками красного цвета, от алых румян до густого багрянца.

Он схватил ее за шиворот, прижал к стене и прошептал:

– Тихо, девочка. По шее бы тебе дать. Куда рванула, не думая!

Станислав кинулся к Гальперину, вытащил его из зоны видимости, снял вещмешок, вынул аптечку в картонной коробке. Гальперин стиснул зубы, молитвенно закатил глаза. Голень его была прострелена насквозь. Важные артерии не пострадали. Кровь вытекала умеренно.

Шелест быстро обмотал жгут вокруг бедра товарища, затянул. Дальше пусть сам, не маленький.

Ситуация возникла, в общем-то, довольно занятная. Два шага влево или вправо, и ты покойник. Но вот именно там, где они находились, пули им вроде как особо не грозили.

Наверху кто-то задумчиво кашлянул. Заскрипели подошвы. Чиркнула зажигалка. Невидимый субъект прикурил, приблизился к краю обрыва, наверное, глянул вниз. Люди засмеялись в три глотки.

– Товарищ майор, ау, вы живы там? – осведомился Романюк. – Эка вас занесло-то. А мы вот не досмотрели, так сказать, допустили подобную ситуацию. Но неужто вы думаете, что у нас гранат нет?

Шелест напрягся. Начнут бросать гранаты, беда будет. Одну еще можно попытаться выбросить, если проворности хватит, а вот две или три, это вряд ли. Судя по весу автомата, в диске еще оставалось немало патронов. Найти бы способ ими воспользоваться. У Леси тоже имелись боеприпасы.

Да и, кажется, у Гальперина, который извивался, но сознания не терял. Он разорвал зубами упаковку с бинтами, принялся обматывать рану поверх штанины.

Гранаты бандеровцы не бросали, решили сперва повеселиться.

– А баба вроде ничего, – сказал один из этих бандитов. – Может, приласкаем ее? А то все сами…

Новый взрыв хохота потряс воздух. Посыпалась земля с невысокого козырька.

– Вот прикончим, тогда и жарь покойницу, сопротивляться не будет, – сказал второй.

– Ну да, – согласился первый. – Отделить ее от товарищей офицеров будет трудно. Если сама не выйдет. Эй, лапа, иди сюда. Развлечемся напоследок.

– Иван, это ты сдал наш отряд? – Голос Леси зазвенел и сломался.

– Ага, я, – простодушно сознался Романюк. – Сама подумай, Леська, я похож на человека, способного долго пролежать в болоте?

– Какая же ты сволочь! – заявила женщина. – Ты же из Чернигова, Иван.

– И что? – удивился предатель. – В Чернигове не хватает патриотов, ненавидящих Советы? У меня и невеста от всего сердца их терпеть не может. Вы, ребята, никогда не спрашивали, отчего погибли мои родители и сестры. А я могу вам рассказать. Или не стоит?

– Какая разница, – сказала Леся. – Ты все равно предатель.

– Нет, я разведчик. Долго терпел и вот дождался. А вам, товарищ майор, большой жирный минус. Картотеки у вас огромные, порядки неправильные, службисты ленивые, а бюрократическая машина чудовищно неповоротливая. Попробуй теперь проверь, где я находился с сорок третьего по сорок четвертый!..

– Ладно, Ванька, пора кончать с ними.

В метре от ноги Шелеста упал окурок.

– Иван, подожди, – заторопилась Леся.

Шелест подавал ей знаки. Займи, мол, его болтовней. Гальперин извернулся, стиснул зубы, вытащил из подсумка гранату «Ф-1».

«Куда ее? – подумал Станислав. – Наверх не перебросишь. Да и смысла нет – спихнут обратно».

Гальперин протянул ему гранату, показал подбородком на козырек. Шелест сообразил, взял лимонку.

– Подожду, Леська, – согласился Романюк. – Чего сказать-то хотела? Мне, между прочим, тоже в камеру записку подбросили, подсказали, что произойдет, как себя вести. Невкусная, зараза.

– Что случилось с полковником Елисеевым, Иван?

– Как что? – удивился Романюк. – Могли бы и сами догадаться. Живым прибрали офицера и коммуниста. На допросах он весь свой большевистский лоск растерял. Не хотел откровенничать, но наши хлопцы расстарались. Пальцы по одному ему отрезали, потом за уши взялись, нос, ну и так далее. В итоге все рассказал, чтобы больше не мучили. Вы не обратили внимания, с какой частотой мы стали громить ваши партизанские базы? Кравца уделали в Кудряшах, Воронюка – в Мглистом, Сарыча в Коноплянниках. Скажите спасибо дорогому товарищу Елисееву.