Однако то были лишь слова, и Шарифбек долго еще ломал голову, придумывая хитроумные запутанные дела, в которых сам шайтан не смог бы разобраться. Разумеется, в них мог разобраться только сам кази, да и то не во всех. Но разве это так важно? Ведь решения будет выносить ходжа, а не он, Шарифбек! Кази же следовало опровергать решения ходжи, показывая его глупость и незнание законов.

Под вечер от напряжения у Шарифбека так разболелась голова, что он едва доплелся до своей постели и мгновенно уснул, лишь его голова коснулась мягкого валика. Во сне кази спорил с ходжой и каждый раз выходил в споре победителем, а Насреддин не уставал признавать безграничную мудрость кази, отчего Шарифбек улыбался во сне и сладко чмокал губами. Наутро же, проснувшись в наилучшем расположении духа, кази был уверен, что ходже пришел конец.

Глава 17. Судья Насреддин

Утром Насреддина растолкал Икрам.

– Вставай, ходжа, там к тебе пришли.

– Кто пришел? – ничего не понял Насреддин спросонья. – Скажи, пусть зайдут позже.

– Э, разве они станут слушать? Приперся нахальный слуга кази, и с ним двое стражников.

– Что им еще от меня понадобилось? – по-стариковски проворчал ходжа, поднимаясь с постели. – Не дадут человеку спокойно поспать!

– Они не говорят.

Ходжа обулся, накинул на плечи халат и, протирая заспанные глаза, вышел из дому. У калитки, переминаясь с ноги на ногу, ожидал слуга Шарифбека – все так, как и говорил Икрам. По обе стороны от него застыли стражники с копьями. У стражников был отсутствующий взгляд, устремленный в никуда – им было, судя по всему, на все наплевать.

– Ходжа, тебя призывает к себе кази! – выступил вперед слуга.

– Разве он Аллах или шах какой, чтобы кого-то призывать? – вздохнул Насреддин.

Слуга открыл было рот, но ходжа остановил его.

– Погоди, – сказал он и прошел к плошке с водой, у которой тщательно умылся.

Видя, что Насреддин закончил умываться, слуга опять собрался что-то сказать.

– Ты уже ел? – вновь опередил его ходжа.

– Что?

– Я спросил: ты кушал сегодня?

– Э-э… да!

– Тогда тебе придется еще подождать. Я-то ведь только встал, и у меня с прошлого вечера не было ни крошки во рту.

– Но как же…

Однако ходжа, не слушая его болтовни, забрался на топчан, куда Икрам выставил остатки вчерашнего плова, и неторопливо принялся за еду. Слуге опять не осталось ничего, как ожидать, когда насытиться Насреддин. Ему очень хотелось показать ходже, кто тот есть в сравнении с ним, но кази дал четкий приказ не злить ходжу и ни в чем ему не перечить. Поэтому слуге не оставалось ничего другого, как подчиняться капризам сварливого и своенравного старика.

Утолив голод, ходжа нарочито долго прихлебывал чай из пиалы, краем глаза наблюдая за посыльным кази, и все пытался сообразить, что же понадобилось от него Шарифбеку. Если бы кази хотел обвинить его в чем-либо, то стражники вели себя совершенно по-иному, и ему бы ни в жизнь не удалось ни умыться, ни перекусить. Нет, здесь что-то иное. Похоже, хитрый кази задумал какую-нибудь гнусность – это вернее всего. Только вот знать бы, какую.

– Ты уже насытился? – не вытерпел слуга, видя, что Насреддин специально тянет время.

– Да, я сыт, благодарю. – Ходжа отставил пиалу и спустил ноги с топчана.

– Может, желаешь еще что-нибудь? Совершить омовение или помолиться?

– А разве ты мне дашь спокойно сделать это?

– Ладно, хватит болтать. Пошли!

Слуга развернулся и шагнул за калитку. Ходжа, пройдя между стражников, пошел за ним. Стражники увязались следом, замыкая шествие.

– Что понадобилось от меня Шарифбеку? – спросил Насреддин, не особо надеясь получить ответ. И он оказался прав.

– Кази сам все объяснит тебе, – не оборачиваясь, бросил слуга и ускорил шаг. Он и так заставил ждать своего хозяина.

Ходжа однако никуда не торопился, а стражники, не получив приказа, не препятствовали ему в этом, и слуге волей-неволей пришлось приспосабливаться к размеренному шагу Насреддина.

– Ты не мог бы идти побыстрее?

– Но мне некуда торопиться.

– Зато справедливейшему кази есть куда!

– Так чего же он тогда не пришел сам ко мне, если ему нужно было так срочно переговорить со мной.

– Да кто ты такой, чтобы почтенный кази ходил к тебе? Э!

– В таком случае ему придется подождать, пока я дойду до него сам, – спокойно отвечал Насреддин, продолжая идти неторопливой походкой.

– Кази будет в гневе, так и знай, – сделал последнюю попытку слуга.

– А мне-то что с того? Разве я слуга кази, чтобы бояться его гнева?

Слуга яростно засопел, но ничего не ответил.

Наконец в конце улицы показался дом кази, и слуга повеселел. Сейчас языкатый старик за все поплатится! Ох, достанется же ему от кази на орехи.

Одолев последние метры, слуга легко взбежал по лестнице, распахнул двери и посторонился.

– Входи, кази ждет тебя! Да не забудь сказать ему все, что ты говорил мне.

– Зачем? – пожал плечами Насреддин, переступая через порог. – Ведь ты и без меня прекрасно сделаешь это.

Слуга только зубами заскрипел. Войдя следом за ходжой, он обогнул его и остановился у самого возвышения, на котором, охая, возлежал кази.

– Я привел Насреддина, господин! – громко сказал он.

– Не кричи так, – поморщился Шарифбек. – Не видишь, мне плохо.

– Да, конечно, – растерялся слуга. – Но ведь вы…

– Оставь нас, – сделал вялое движение рукой кази.

– Слушаюсь, господин, – низко склонил голову слуга и попятился.

– О Насреддин, – начал свое выступление кази с трагичной миной, – со мной приключилась неприятность: я заболел и чувствую себя очень нехорошо.

– Сожалею, кази, но я не хаким.

– Хаким у меня есть, – простонал Шарифбек. – Но ты вчера обмолвился, будто служил кази.

– То правда.

– И ты, конечно, знаешь законы, – не спросил, а, скорее, сказал утвердительно Шарифбек.

– Возможно, – сдержанно отозвался Насреддин, все еще не понимая, куда клонит хитрый кази.

– И как, довольны ли были тобой?

– Это я могу сказать наверняка. Ни один человек в бытность мою кази не ушел от меня недовольным.

– Но как же такое возможно? – усомнился Шарифбек в словах старика. – Ведь в суде всегда одна сторона остается довольна, а другая нет.

– Вы правы, о мудрейший кази. Но я говорил о людях, то есть о тех, кто искал защиты от богачей. А защиты обычно ищут бедные. И ни один из них, я уверяю вас, не ушел недовольным моим решением.

– Ну, хватит пустых разговоров, – отмахнулся от его рассуждений Шарифбек, наплевав на неприкрытую непочтительность. – Как видишь, мне совсем плохо, и я не могу рассматривать дела. Поэтому я хотел бы, чтобы