с двадцатиоднолетним Оррином. Несколько дней мы потыкались по Уаю и Майлзу, чтобы все утряслось, а потом обходим Чоптанк, Южную и Северн. План – высадить Оруноко в Балтиморе, чтоб оттуда он доехал до Бостона и начал там свою дипломную работу. Но сначала нам хочется зайти в величавый Честер. Перехожу на прием.

Ты плывешь под Заливным мостом; огибаешь остров Кент; входишь в устье реки Честер у мыса Любви. Взял пеленг, читатель?

Полагаю, там три мили в ширину. Дует норд; первый отрезок бежим хорошо, но потом река делает крутой разворот, и мы продвигаемся против ветра и прилива. А у тебя как?

Наш байдарочный поход не задался, а неделя, которую мы на него выделили, почти закончилась. Мою машину мы оставили в Честертауне и двинулись по верховьям реки, но приливное течение там сильней, чем я рассчитывала, и в ту неделю с середины утра по середину дня оно тянет не в ту сторону. Поэтому мы вместо этого пошли вниз, где река шире, а течение не такое сильное. Но вода там слишком уж открытая, и при любом бризе неуютно, поэтому мы свернули в красивый ручей Лэнгфорд и ненадолго разбили лагерь у верховьев его Восточного рукава. Однако Мими уже скучно, она в раздрае; каждую ночь у нее кошмары о том, что́ САВАК с нею делает. Они-то уж точно не сомневались насчет физического воздействия.

Однако она утверждает, что «Язычники Дикси» были хуже.

Только потому, что в Эвине ее пытали за то, во что она верила, и это придавало ей сколько-то мужества. Думаю, читателю уже сообщили, что сигаретные ожоги «Язычников» убедили САВАК, что она матерая революционерка.

Будь она иранкой, ее б уничтожили.

Она не держит себя в руках. Забывает грести; слишком фарчадат[119], чтобы хоть как-то помогать со стряпней и разбивкой лагеря. Ей хочется домой к Ма и маленькому Си, и я уже задаюсь вопросом, удастся ли мне одной доставить нас обеих обратно в Честертаун или же придется просить кого-нибудь взять нас на буксир.

И вот тогда, Сусанна миа, в солнцестоятельную среду, Двадцать первого июня: потрясное, анти-Аристотелево совпадение…

Не анти-Аристотелево: с него и начинается наша история. Секлеры и Тёрнеры время от времени виделись друг с другом, но у нас с тобой в моем студенчестве это случалось нечасто, потому что я редко бывала дома.

Я понимаю, что теперь ты выросла в сообразительную и умелую молодую красавицу. От Кармен Б. Секлер я узнаю, что у тебя сейчас длится затянувшийся роман с одним твоим преподавателем, кто все никак не соберется оставить свою жену и детей.

Прошу прощенья: я не разлучница. Он их бросает еще до того, как я с ним познакомилась, но развод получать не хочет. Мы прекращаем нашу связь, когда я заканчиваю свою курсовую.

СУСД[120] и будущая профессор! Граф тобою по-настоящему гордится. Бабуля тоже.

У Бабули никак не задерживается в уме, что я не доктор-врач. Когда я ей говорю, что я доктор философии, она отвечает, что не знала, что философия болеет. Айда на Свиданку.

Вы с Мимс стащили с себя рубашки и прицепили их к веслам, как прямые паруса. Мчитесь по Восточному рукаву Лэнгфорда к острову Какауэй, словно пара сплавщиц по порогам.

Рубашки-паруса! Мы научились такому в лагере. Девчонка на носу ловит ветер, а девчонка на корме правит.

Мы с Оррином тащимся вверх по течению к Какауэю. Основное русло ручья Лэнгфорд тут должно быть с милю шириной; бог знает, почему его зовут ручьем, а не рекой. У волн тут долгий разгон; возникают крупные барашки, и мы бьемся в зыбь, пытаясь решить, какой рукав выбрать, когда достигнем острова. Сколько времени?

К вечеру. Цель нашего сегодняшнего дня – Какауэй. Надеюсь, ветер весь за ночь выдует и наутро мы с Мим сможем направиться в Честертаун. Когда я вижу эту прогулочную яхту, ползущую к нам против зыби, я понимаю, что мы тут на открытой воде застрянем. А еще я надеюсь, что вы, кем бы вы ни были, встанете на якорь за Какауэем, чтоб мы у вас могли поклянчить льда.

Но я только что решил, что ветер для нас достаточно норд-ост, чтобы плыть себе дальше, если пойдем Западным рукавом, а вот в Восточный нужно будет заходить на движке. Мы заметили байдарку – это единственная лодка в поле зрения, – и, пока ложимся на другой галс, Оррин проверяет в бинокль, не просят ли ее обитатели помощи. Сообщает, что это две девчонки, плывут на рубашках. Полуголые?

Мы в спасжилетах.

И правильно, потому что вот вы круто берете вправо к пляжу Какауэя, а Мириам на носу вовремя не успевает спустить парус…

Фарчадат, фарчадат.

Когда следующая волна лупит вас в борт, вы летите прямиком в ручей Лэнгфорд.

Ох, Фенн: хвала небесам за ту волну и за то, что Мимси слишком в раздрае и не успевает спустить тот свой парус из рубашки! У меня в глазах темнеет от мысли, что если бы САВАК ее не мучил, она б такой рассеянной нипочем не стала, и мы б не перевернулись, и вы поплыли б дальше в Западный рукав, а не подошли к нам убедиться, что у нас все в порядке, и когда мы потом встретились, случилось бы это не в правильных обстоятельствах и мы б не стали нами. Шаха Ирана или ЦРУ за то, что помогли свергнуть Мосаддега, должна я благодарить?

Не думай так. Какой ценой.

Но какова цена. Век уже на семьдесят два процента кончен, а мы наконец встречаемся. Мы встречаемся.

Встречаемся. Оруноко[121] спускает паруса; я врубаю дизель; мы пыхтим убедиться, сумеем ли помочь. Он проверяет в бинокль и говорит: У них все в норме; они плывут и толкают байдарку к острову; похоже, они знают, что делают. Затем он произносит: Эй, пап, да господи ты боже мой, это же Сьюзен! Там Сьюз и Мириам!

Полный вперед, к хорошей части. Помогать выбраться на берег нам не надо, но я с большущим облегчением вижу дядю Фенна и братца Оррина, равно как и счастливо удивлена. Едва ли я слышала, что ты купил яхту, и уж тем более – что плаваешь на ней по округе. Полагаю, семьи наши в эти годы общаются меньше чем когда бы ни было. Вы встали на якорь?

Мы увидели, что вам опасность не грозит; но притопленную байдарку толкать по зыби, плывя к берегу, нелегко, а вся снаряга у