вас промокла. Поэтому вы там пока де́ржитесь, а мы становимся на якорь за Какауэем, и Оррин тут же бросается очертя голову за борт помогать – в такой спешке, что забывает надеть спасательный жилет. Я качаю головой от такого забавного совпадения и старой влюбленности Оррина; после чего степенно подгребаю в шлюпке, как пристало господину моих лет.

Тебе же в той шлюпке всего сорок два.

А тебе в той воде всего двадцать семь.

Я всегда была влюблена в своего дядю Фенна, и ты это знал. Мне нравится, что ты как бы препод, как бы журналист и как бы писатель. Плюс видный, вирильный и нежный. И твоя борода меня возбуждает.

Давай выберемся на берег.

Мы все так и делаем, хохоча, плещась и обнимаясь, и байдарку тоже вытягиваем. Рюкзаки наши промокли насквозь; от ветра зябко.

Оррин с тебя глаз не сводит. Я тоже не могу. Сексуальны они, эти Индивидуальные Спасательные Средства.

Я готова развести на берегу костер, просушить наши вещи и двигаться дальше; но ты нам рассказываешь, что в прогнозе – больше ветра и проливные дожди. Возвращаться на байдарке в Честертаун мне будет очень круто. Все мы поднимаемся на борт «Поки» и перебираем наши варианты, пока мы с Мимс переодеваемся в сухое – твое и Оррина. Это, кстати, возбуждает: твои джинсы и рубашка у меня на коже.

Ладно. Но определяющие мои чувства все равно по-прежнему дядюшкины. Мои маленькие близняшки вроде-как-племянницы, гляньте, как выросли!

Наконец решено, что, поскольку все вы в любом случае направляетесь в Балтимор, чтобы проводить Оррина в Бостон, мы с Мими плывем с вами, а байдарку буксируем вслед за шлюпкой «Поки». Потом Гас отвезет Оруноко в аэропорт, Мим сможет вернуться к своему ребенку, а мы с тобой вернемся на «Поки» в Честертаун, куда ты все равно планировал зайти до окончания плавания. Там я заберу машину, а ты уже в одиночестве доплывешь до о. Уай.

Больше логистического смысла было бы с острова Какауэй плыть прямо в Честертаун, там грузить байдарку на твою машину, а потом вы втроем едете в Балтимор. Это я отмечаю или ты?

Что, не помнишь? Это предлагает Оруноко.

Ну конечно же. Господи, Сьюз, – эта мысль такая же жуткая, как твоя про САВАК. Предположим, мы бы последовали разумному совету Оррина?

Наверное, я начинаю в тебя влюбляться, когда ты произносишь: Давайте не будем логистически разумны; лучше просто поплывем.

Ты тут же поддерживаешь это предложение, а Мириам и Оррин жмут плечами. После чего у нас прекрасный вечер – купаемся, готовим вместе ужин и наверстываем жизни друг дружки вокруг костра на пляже. Милый Какауэй.

Драгоценный Какауэй. Оррин так обходителен с Мириам. Он ей всегда нравился, хоть по ее меркам и безнадежно консервативен.

У нашей беседы есть определенные ограничения. Я желаю слышать подробности об аттракционе ужасов Мим в Тегеране, а ты желаешь услышать о моем разводе, и ни в ту тему, ни в другую при Мим и Оррине углубляться мы не можем. Но и без того нам есть о чем поговорить. Я как будто бы впервые тебя открываю. Это масло масляное?

Ты хочешь услышать о моей любовной жизни.

Чем больше мы говорим, тем больше я ненавижу этого твоего преподавателя, особенно с учетом того, что неясно, закончился ваш роман или нет. Где ты спишь?

Не твое дело.

В смысле – в ту ночь. Конечно же, я помню: мы все ночуем на борту. Вы с Мириам занимаете У-образную койку в носу.

У нас это вообще первая ночевка на якоре! Обожаю – даже с кошмарами Мимси.

Они еще как тревожат нас с Оррином. Мне все менее и менее по-дядюшкиному, и спать трудно. Такая сообразительная; так обалденно выглядишь! От твоего образа в этих мокрых обрезанных штанах и спасательном жилете у меня охренительная эрекция, с которой я ничего не могу сделать.

Ну, ты долгонько был лишен, и тебе хочется. Мне тоже – немножко. Когда ты меня целуешь на сон грядущий, я вздрагиваю.

Оррин, я уверен, тоже на крючке. Но пять лет между вами с ним – это больше пятнадцати между нами с тобой; так представляется твоему дяде Фенвику. На следующий день при зябкой серой погоде мы неспокойно и влажно переплываем в Балтимор, весь путь против ветра. У бедняжки Мириам морская болезнь, но вам с Оррином очень нравится, а мне очень нравится, как ты выглядишь в штормовке.

Я не хочу, чтоб оно заканчивалось. Как мне удалось не ходить под парусом все эти годы? Но давай заканчивать. Мы швартуемся у мыса Феллов, и в своем сантехническом фургончике приезжает Гас.

Смотрится он этаким добродушным Калибаном. Под ногтями и по всем его «большим смитам»[122] тавот. Помню, как чудесно он беспокоился за Мириам.

Большой семейный ужин в задней комнате «У Кармен». Для разнообразия явился даже Манфред, и ты, Гас и Мим на вечер отставляете все свои с ним разногласия.

Это примерно последний раз, когда такое случается: Граф уже по уши в делах Сантьяго и Вальпараисо. Это счастливый вечер, Сьюзен; я люблю своего брата и не могу отвести от тебя глаз.

Я сравниваю своего как-бы-отчима с его братом-близнецом и уже думаю, как я рада тому, что ты не по-настоящему моя дядя, потому что ты меня возбуждаешь. Тебе, похоже, так легко в своей шкуре.

Развод меня расслабил, как только мы с ним покончили. Мэрилин Марш, я уверен, – тоже.

Беззаботный, остроумный, но – мущщина. Манфред же всегда был как тугая пружина.

Ну вот и пока-пока, ребята. Хорошего тебе года, Оруноко! Безопасности ради я намерен ночевать на борту; а ты придешь ко мне утром, чтобы отчалить пораньше.

Семья благословляет нашу задумку. Манфред и Оррин сопровождают меня, чтобы проводить нас, – Гас уже на работе, а Ма и Мимс всегда спят допоздна. Манфред намерен высадить Оррина в балтиморском аэропорту по пути в Лэнгли.

Они что-то про нас учуяли, Сьюзен?

Оррин – уж точно нет. Манфред – возможно. Мне всю ночь снился секс. А тебе?

Не-а. Помастурбировал пораньше и спал как бревно, несмотря на всю алкашню Феллз-Пойнта и шум машин. Я и вправду себя чувствую твоим дядей, особенно когда с нами Оруноко, и стараюсь обуздывать свою похоть. Но наш электрический заряд в воздухе чую и помню, как Граф сказал: Фенвик, я тебе завидую.

Он и кое-что поинтереснее говорит, если вдуматься: Берегите друг дружку.

Да. Отчалили?

Да. Никто не отчаливает на яхте с